— Спасибо.
— Лейтенант, — сказал Гиллиген, — вы видите перед собой гордость нации. Генерал, велите подать воду со льдом. Лейтенант нездоров.
Курсант Лоу нажал кнопку звонка и со вспыхнувшей вновь старой враждой, какую американские солдаты питают к офицерам всех национальностей, поглядел на знаки различия, бронзовые крылья и пуговицы, даже не удивляясь, почему этот больной британский лейтенант в таком состоянии путешествует по Америке. «Был бы я старше или счастливее, я бы мог оказаться на его месте», — ревниво подумал он.
Снова пришел проводник.
— Нельзя пить в этом вагоне, я ведь вас предупреждал, — сказал он. — Нельзя, сэр. В таких вагонах не пьют. — И тут проводник увидал третьего военного. Он торопливо наклонился к нему и подозрительно глянул на Гиллигена и Лоу: — Что вам от него нужно?
— Просто подобрал его там, он, видно, иностранец, заблудился. Послушай, Эрнест…
— Заблудился? Ничего он не заблудился. Он из Джорджии. Я за ним, присматриваю. Кэп, — обратился он к офицеру, — вам эти люди не мешают?
Гиллиген и Лоу переглянулись.
— Черт, а я решил, что он иностранец, — шепнул Гиллиген.
Офицер поднял глаза на испуганного проводника.
— Нет, — сказал он медленно, — не мешают.
— Как вы хотите — остаться тут с ними или, может, проводить вас на ваше место?
— Оставь его с нами, — сказал Гиллиген. — Ему выпить хочется.
— Да нельзя ему пить. Он больной.
— Лейтенант, — оказал Гиллиген, — хотите выпить?
— Да, хочу выпить. Да.
— Но ему нельзя виски, сэр.
— Немножко можно. Я сам за ним присмотрю. А теперь дай-ка нам стаканы. Неужели тебе трудно?
Проводник снова начал:
— Но ему же нельзя…
— Слушайте, лейтенант, — прервал его Гиллиген, — заставьте вашего приятеля выдать нам стаканы — пить не из чего!
— Стаканы?
— Ну да! Не желает принести стаканы.
— Прикажете принести стаканы, кэп?
— Да, принесите нам стаканы, пожалуйста!
— Слушаю, кэп. — Проводник пошел и вернулся. — Присмотрите за ним, ладно? — сказал он Гиллигену.
— Конечно, конечно!
Проводник ушел. Гиллиген с завистью взглянул на своего гостя.
— Да, видно, надо родиться в Джорджии, чтоб тебя обслуживали на этом проклятом поезде. Я ему деньги давал — и то не помогло. Знаешь, генерал, — обратился он к Лоу, — пусть лейтенант едет в нашем купе, ладно? Еще пригодится.
— Ладно, — согласился Лоу. — Скажите, сэр, на каких самолетах вы летали?
— Брось ты глупости, — прервал его Гиллиген. — Оставь его в покое. Он разорил Францию,' теперь ему нужен отдых. Верно, лейтенант?
Из-под изрубцованного, изуродованного лба офицер смотрел на него недоуменными, добрыми глазами, но тут появился проводник со стаканами и бутылкой джинджер-эля. Он принес подушку, осторожно подсунул ее под голову офицеру, вытащил еще две подушки для остальных и с беспощадной добротой заставил их сесть поудобнее. Он действовал ловко и настойчиво, как непреклонная судьба, охватывая всех своей заботой.
Гиллигену с непривычки стало неловко.
— Эй, легче на поворотах, Джордж, не лапай меня, я сам! Мне бы эту бутылочку полапать, понял?
Не обращая внимания, проводник спросил:
— Вам удобно, кэп?
— Да. Удобно. Спасибо, — ответил офицер. Потом добавил: — Принеси и себе стакан. Выпей.
Гиллиген открыл бутылку, наполнил стаканы. Приторно и остро запахло имбирем.
— Вперед, солдаты!
Офицер взял стакан левой рукой, и тут Лоу увидел, что правая у него скрюченная, сухая.
— Ваше здоровье, — сказал офицер.
— Опрокинем! — сказал курсант Лоу.
Офицер смотрел на него, не притрагиваясь к стакану. Он смотрел на фуражку, лежащую на коленях у Лоу, и напряженное, ищущее выражение глаз сменилось четкой и ясной мыслью, так что Лоу показалось, будто его губы сложились для вопроса.
— Так точно, сэр. Курсант! — ответил он признательно и тепло, снова ощутив молодую, чистую гордость за свое звание.
Но напряжение оказалось непосильным для офицера, и его взгляд снова стал недоуменным и рассеянным.
Гиллиген поднял стакан, прищурился.
— Выпьем за мир, — сказал он. — Трудно будет только первые сто лет.
Подошел проводник со своим стаканом.
— Лишний нос в корыте, — пожаловался Гиллиген, наливая ему.
Негр взбил и поправил подушку под головой у офицера.