— Я не собираюсь ничего пить, — сказал Шуман. — Только спать.
Парашютист сунул руку к женщине в карман тренчкота и вытащил пачку сигарет, третью из тех, что репортер купил перед первым их выходом из отеля. Он зажег сигарету и с видом завзятого кутилы пустил дым из ноздрей.
— Ты и ему это говорил, — сказал он.
— Насчет выпивки, что ли? — спросил Джиггс. — Господи, так он об этом разорялся все время?
Они смотрели на репортера, на его долговязый разболтанный бег в хлопающем пиджаке к веренице стоящих машин. Увидели газетчика, появившегося невесть откуда и уже протягивающего свой товар репортеру, который, беря и платя, почти не замедлил движения.
— Вторую уже за ночь покупает с тех пор, как мы его встретили, — сказал Шуман. — Я думал, он в какой-то из них работает.
Парашютист затянулся еще раз и вновь пустил две разгульные струи дыма.
— Может, его с души воротит читать свою собственную писанину, — сказал он. Женщина резко двинулась с места; подойдя к Джиггсу, она потянулась к мальчику.
— Дай возьму его пока, — сказала она. — Ты и этот, как его, весь вечер с ним ходите.
Но не успел Джиггс отдать ей ребенка, подошедший парашютист тоже протянул к спящему руки. Женщина посмотрела на него.
— Не лезь, Джек, — сказала она.
— Сама не лезь, — сказал парашютист. Он взял мальчика у них обоих, не мягко и не грубо. — Подержу, ничего страшного. Кормлю-пою, так и поносить тоже могу.
Он и женщина посмотрели друг на друга мимо спящего мальчика.
— Лаверна, — сказал Шуман, — дай-ка мне сигарету одну.
Женщина и парашютист всё смотрели друг на друга.
— Чего ты хочешь, не пойму? — спросила она. — Всю ночь шататься по улицам? Или посадить Роджера на вокзале, а завтра давай, выигрывай гонку? Хочешь, чтобы Джек…
— Разве я что сказал? — спросил парашютист. — Просто мне морда его не нравится. Но это ладно, Бог с ним. Мое личное дело. Но сказал я что-нибудь разве? А?