— Здорово, судья, — сказал Сноупс. — Слышал, у вас хлопоты, ищете пристанище для своей клиентки. Как я всегда говорю, — он пригнулся и понизил голос, глаза его цвета болотной тины забегали по сторонам, — церкви не место в политике, а женщинам ни там, ни тут, тем более в юстиции. Пускай себе сидят дома, там у них найдется масса дел и без вмешательства в дела мужчины на судебном процессе. К тому же мужчина — всего лишь человек, и что он делает, никого не касается, кроме него самого. Где вы ее прячете?
— Она в тюрьме, — ответил Хорес. Произнес он это отрывисто, пытаясь пройти мимо. Сноупс будто случайно, по неловкости, преградил ему путь.
— А вы здорово всех взбудоражили. Ходят слухи, не позволяете Гудвину внести залог, чтобы он оставался… — Хорес сделал еще попытку пройти. — Я всегда говорю: половину бед в этом мире приносят женщины. Как эта девчонка, что задала папаше хлопот, удрав из университета. Наверно, он правильно сделал, что отправил ее в другой штат.
— Да, — произнес Хорес сухим, яростным голосом.
— Очень рад слышать, что ваше дело движется неплохо. Между нами, хотелось бы видеть, как толковый адвокат сделает обезьяну из этого окружного прокурора. Дать такому парню небольшую контору в округе, он тут же вырастет из детских штанишек. Что ж, рад был встретиться. У меня есть делишки в городе на денек-другой. Туда, видно, не собираетесь?
— Что? — спросил Хорес. — Куда?
— В Мемфис. Могу быть чем-нибудь полезен?
— Нет, — отрезал Хорес. И пошел дальше. На первых шагах он ничего не видел. Размеренно ступал, не замечая обращавшихся к нему, мышцы его стиснутых челюстей начали болеть.
XXI
По мере приближения поезда к Мемфису Вирджил Сноупс терял словоохотливость и становился все замкнутее, тогда как его спутник, евший из вощеного пакета воздушную кукурузу с черной патокой, наоборот, делался все оживленнее, словно в каком-то опьянении, и, казалось, не замечал настроения своего друга. Он все продолжал болтать, когда они спустились на перрон с новыми чемоданами из искусственной кожи и в новых шляпах, заломленных над бритыми шеями. В зале ожидания Фонзо спросил:
— Ну, с чего начнем?
Вирджил не ответил. Кто-то толкнул их. Фонзо схватился за шляпу.
— Что будем делать? — спросил он. Потом взглянул в лицо Вирджилу. — Что случилось?
— Ничего, — ответил Вирджил.
Фонзо недоуменно вытаращился на приятеля застывшими голубыми глазами.
— Что это с тобой? В поезде только и болтал о том, сколько раз бывал в Мемфисе. Готов спорить, что ты и бывал-то…
Кто-то их толкнул, отделив друг от друга; между ними устремился поток людей. Схватив чемодан и держась за шляпу, Фонзо снова протиснулся к Вирджилу.
— Бывал, — сказал тот, тупо озираясь вокруг.
— Ну и что нам делать? Училище не откроется до восьми утра.
— Тогда чего ты спешишь?
— Я не собираюсь толкаться здесь всю ночь… Что ты делал, когда бывал здесь раньше?
— Шел в отель, — ответил Вирджил.
— В какой? Здесь их много. Думаешь, все эти люди поместятся в одном? В какой ты шел?
Взгляд бледно-голубых глаз Вирджила тоже был застывшим. Он тупо озирался по сторонам.
— В «Гейозо».
— Ну так идем туда, — сказал Фонзо.
Они направились к выходу. Какой-то мужчина, увидев их, заорал: «Такси!»; носильщик попытался взять у Фонзо чемодан.
— Полегче! — огрызнулся Фонзо, отдернув свою ношу. На улице их окликнули таксисты.
— Стало быть, это Мемфис, — сказал Фонзо. — Теперь куда?
Ответа не последовало. Оглянувшись, он увидел, что Вирджил отходит от такси.
— Чего ты…
— Нам в эту сторону, — сказал Вирджил. — Тут недалеко. До отеля было полторы мили. Они несли чемоданы, время от времени меняя руки.
— Значит, это Мемфис, — сказал Фонзо. — Где же я был всю жизнь?
Когда парни входили в отель «Гейозо», носильщик хотел взять у них вещи. Они прошмыгнули мимо него и вошли, осторожно ступая по мозаичному полу. Вирджил остановился.
— Идем, — сказал Фонзо.
— Постой, — сказал Вирджил.
— Я думал, ты уже бывал здесь.
— Бывал. Тут очень дорого. Дерут по доллару в день.
— Ну и что будем делать?
— Давай поищем другой.
Они вышли на улицу. Было пять часов. Пошли, таща в руках чемоданы и озираясь по сторонам. Подошли к другому отелю. Заглянув туда, увидели мрамор, бронзовые плевательницы, торопливых рассыльных, людей, сидящих среди пальм в кадках.
— Этот будет ничем не лучше, — сказал Вирджил.
— А что делать? Не бродить же всю ночь?