Из Рагозинки мы решили послать на запад разведку на собаках. Поехали штурман экспедиции Мита Дрогайцев и промышленник Казанцев. Они должны были выяснить, велики ли впереди поля торосов.
Мы ждали наших разведчиков с возрастающим нетерпением. Они вернулись через пять часов, еще издали радостно махая руками. Наши расчеты оправдались, путь вперед был открыт.
Поезд тронулся на запад. Предстояло идти шестьдесят километров широким проливом, не видя берегов. Оставшийся сзади Кузневский знак скоро исчез из виду. Мы были одни среди однообразной белой торосистой равнины, единственной путеводной звездой был компас в руках Мити Дрогайцева.
Падал мелкий снег. Метель ухудшала и без того плохую видимость. Все заволакивало туманом. Механики начали жаловаться, что у них слепнут глаза. Каждый жадно всматривался вперед, стараясь увидеть землю.
Первыми увидели остров механики Новиков и Ферапонтов. Они закричали: «Земля, земля!» Это была черная мутная точка, очевидно, высокий деревянный знак. Днем 19-го мы были на острове Сибирякова. Штурман, гордый удачей, определил наше местонахождение: мы были на юго-востоке острова, у реки Оленьей. Это название скоро подтвердилось выбежавшим откуда-то целым табуном диких оленей. Еще через шесть часов мы разбили свой лагерь невдалеке от затонувшего судна.
Удачный поход трактора без поломок и аварий по трудной дороге поднимает большой важности вопрос о применении тракторов и вездеходов для грузовых и почтовых перевозок по Енисейскому заливу зимой. Все возможности для этого есть. Есть также карты залива. Зимовки на берегу могут стать базами горючего. Здесь же можно иметь запасные части, инструменты, продовольствие. Регулярные рейсы вездеходов на трассе Усть-Порт — Диксон — дело реальное и нужное. Достаточно вспомнить, что пушнина, рыба, морской зверь, добытые зимой, часто ждут пароходов. Автомобилизация Арктики — вопрос новый, но уже очередной.
Итак, мы на затонувшей, а теперь замерзшей посудине. В моих руках — дневник одного из ехавших на «Белушатнике» в этот злополучный рейс — метеоролога Залесова. Он подробно описывает, как налетевшим штормом трепало суденышко, как был разбит киль, ахтерштевень, потеряны руль и якоря, а самое судно выброшено на камни у берега.
Вот оно лежит сейчас перед нами, до штурвальной рубки занесенное снегом. Нас четырнадцать человек: девять диксоновцев и пять промышленников. Небольшая горстка людей у обледеневшего разбитого судна.
Весь личный состав экспедиции был разбит на две бригады. Решили работать круглые сутки, меняясь каждые восемь часов. Два дня потратили на очистку входа в машинное отделение. Мы выкинули наверх горы снега. Ломами и пешнями крушили лед. Ломали палубу. Уже в воде пилили, ломали какие-то балки, обитые жестью, и обледеневшие переборки. К концу вторых суток из-под ломов и лопат хлынула вода, затхлая, вонючая, черная, в жирных нефтяных пятнах. В этой воде пришлось работать нашим водолазам.
Их было трое: спокойный, рассудительный водолазный старшина Ревин, добродушный ворчун Петро Маношкин и веселый Вася Ферапонтов, герой подъема «Малыгина».
Водолазам пришлось туго в буквальном смысле слова. Они с трудом ворочались в узкой майне. Согнувшись в три погибели, работали в непроницаемой тьме, ощупью осматривали машину, отбивали гайки, болты. Ощупью пробирались в тесном машинном отделении, рискуя застрять среди разрушенных балок, опрокинутых нефтяных бочек, ведер и механизмов. Они вылезали из воды, обледеневшие, замерзшие, и бросались к печке. Но все же машина «Белушатника» была отделена от фундамента, застроплена и подготовлена к подъему.
Мы были бедны такелажем и снастями. Много ли мы могли взять с собой в дорогу? Тросы да тали. Но наши механики и командиры Ходов, Скубков, Пашукевич, Новиков были изобретательны, как полярники, как люди, привыкшие обходиться тем, что есть. Трудно перечислить все их ухищрения. Были использованы мачты, доски, бревна, обрывки якорных цепей. Наше техническое вооружение росло по мере того, как мы очищали палубу от снега. Мы откопали деревянный ворот и небольшую годную к работе лебедку.