2
АЛЬ-ААРААФ
Астрономом Тихо-де-Браге была открыта новая звезда, Аль-Аарааф, которая неожиданно появилась на небе, — в несколько дней достигла яркости, превосходившей яркость Юпитера, — и почти вдруг исчезла и вновь не появлялась никогда.
Часть I
Ничто земное, — разве луч
Прекрасных глаз, что, снова жгуч
В глазах цветов, где, нежно-нем,
День всходит из черкесских гемм;
Ничто земное, — разве пенье
Ручья в лесном уединеньи, —
Иль (музыка сердец влюбленных!)
Восторгов зов, столь напряженных,
Что, словно раковины шум,
Их это длится в тайнах дум; —
Не часть земных несовершенств, —
Вся Красота, весь мир Блаженств,
Что есть в Любви, что есть в Саду,
Сполна украсили Звезду,
Ах, — удаленную Звезду!
Для Несэси был год счастливым; мир
Ее тогда вплыл в золотой эфир
И временно близ четырех солнц, пленный,
Кружил, — оаз среди пустынь вселенной, —
В морях лучей, чей эмпирейский свет
Жег душу той, кому запретов нет,
Той, кто, всходя до грани совершенства,
Едва вмещала полноту блаженства.
К далеким сферам путь ведя порой,
Она плыла — туда, где шар земной.
Но ныне, найденной страны Царица,
Забыла скиптр, дала рулю кружиться,
Чтоб в аромате, в свете четверном,
Под гимн планет, спать серафимским сном.
И в дни блаженства, на Звезде Мечты,
(Где родилась «идея Красоты»,
Чтоб, вдаль упав, меж звезд, в лучах наитий,
Как женских локонов и перлов нити, —
С холмов Ахейских просиять), — она
Взглянула в небо, ниц преклонена.
Сонм облаков рдел вкруг, как балдахины,
В согласьи с дивной пышностью картины,
Являл свой блеск, но не мешал являть
Другим вещам их блеск, их благодать;
Гирляндами он ниспадал на скалы,
Влив радуги в воздушные опалы.
Итак, мечты Царицу ниц склонили
К цветам.
Вокруг — вздымались чаши лилий,
Тех, что белели у Левкадских скал, [170]
Чей длинный стебель дерзко оплетал
Шаги беглянки [171] (смертного любившей,
Любовью гордой жизнь свою сгубившей); —
Сефалики, под роем пчел клонясь,
Плели из стеблей пурпурную вязь; —
Цветы, что прежде, в виде гемм чудесных,
Цвели на высших из планет небесных,
Все затмевая прелестью своей,
Чей мед сладчайший, — нектар древних дней, —
Пьянил до бреда [172] (с высоты вселенной
За то их свергли в мир несовершенный,
Где мы зовем их «требизондский цвет»;
На них поныне блеск иных планет;
Они у нас, пчел муча неустанно
Своим безумием и негой странной,
О небе грезят; никнут от тоски
Меж сказочной листвы их лепестки;
В раскаяньи и в скорби безутешной
Они клянут безумства жизни грешной,
Бальзам вдыхая в белые уста;
Так падшей красоты — светла мечта!); —
Никанты, [173] дня святей, что, не желая
Благоухать, жгут ночь благоухая; —
Те клитии, [174] что плачут, смущены,
Солнц четырех свет видя с вышины; —
Те, что родятся на Земле с невольной
Тоской о небе; сердцем богомольно
Льют аромат, чтоб, чуть открыв глаза,
Сад короля сменить на небеса [175]
Те валиснерий лотосы, [176] высот
Жильцы по воле бурных Ронских вод; —
Твоих благоуханий пурпур, Занте, [177]
Isola d'oro, fior di Levante; —
Цветок Нелумбо, [178] чей лелеет сон
В святой реке Индусский Купидон;
Цветок волшебный, дымкой фимиама
Взносящий в небо гимны храма. [179]