СЕРЕНАДА[39]
Так ночь тиха, так сладок сон,
Что даже струн нескромен звон —
Он нарушает тишину,
Весь мир склонившую ко сну.
На моря жемчуг и опал
Элизиума блеск упал;
Спят звезды, только семь Плеяд,
Ни в небе, ни в волнах не спят;
Пленительный Эндимион
В любви, любуясь, отражен.
Покой и мрак в лесах и долах,
Спят горы в тихих ореолах.
Едва блеснул последний сполох, —
Земля и звезды забытья
Возжаждали, как жажду я
Тебя, любви твоей невинной
И состраданья, Аделина.
О! Слушай, вслушайся, услышь:
Не так нежна ночная тишь,
Как эти нежные слова,
Что лаской сна сочтешь сперва.
И вот, пока я не дерзну
Задеть призывную струну,
Сердца и думы воедино
Пребудут слитны, Аделина.
КОЛИЗЕЙ[40]
О, символ Рима Древнего! Гробница
Высоких дум, веками пышной мощи
Оставленная времени во власть!
Вот наконец и я, усталый странник,
Я, столько дней влекомый жгучей жаждой
Весны стремленья человека к знанью,
Таящейся в тебе, — я, пред тобой
Склонив колени, всей душой впиваю
Твой мрак, твое величие и славу.
Громада мертвая, веков минувших память!
Молчанье, запустение и ночь!..
Я чувствую вас, чувствую вас, чары!..
Пред вами блекнет все, что в Гефсиманских
Садах изведал Иудейский Царь,
Все тайны, что умела извлекать
Из сочетаний тихих звезд Халдея!
Где пал герой, теперь колонна пала;
Где гордо реял золотой орел —
Полночным стражем рыщет нетопырь;
Не кудри знатных дам тревожит ветер —
Чертополох колышет и тростник;
Здесь, где на троне золотом небрежно
Покоился скучающий монарх, —
Лишь ящерица призраком бесшумным
Скользит при свете молодой луны.
Но погоди! Ужели эти стены,
Аркады, перевитые плющом,
Колонн печальных почерневший ряд,
Разбитый фриз, неясные карнизы
И камни серые — ужели это всё,
Что нам всеразъедающее время
Оставило на суд, — судьбе и мне?
«Не всё! — со всех сторон несет мне эхо. —
Пророческий немолчный громкий зов
Всегда звучит от нас навстречу мудрым,
Как солнцу песня Мемнона звучит.
Мы правим самовластно и державно
Умом и сердцем всех великих духом.
Нет, не бессильны мы, немые камни:
Не вся исчезла наша мощь и сила,
Не все величье нашей древней славы,
Не все волшебство, что таится в нас,
Не все виденья, тайны и преданья,
Не все воспоминанья, что покрыли
Нас цепким и незримым одеяньем,
Овеивая более чем славой».
КОЛИЗЕЙ[41]
О, символ Рима! Гордое наследство,
Оставленное времени и мне
Столетиями пышных властолюбцев!
О, наконец-то, наконец я здесь!
Усталый странник, жаждавший припасть
К истоку мудрости веков минувших,
Смиренно я колени преклоняю
Среди твоих теней и жадно пью
Твой мрак, твое величие и славу.
Громада. Тень веков. Глухая память.
Безмолвие. Опустошенье. Ночь.
Я вижу эту мощь, перед которой
Все отступает: волшебство халдеев,
Добытое у неподвижных звезд,
И то, чему учил Царь Иудейский,
Когда вошел он в Гефсиманский сад.
Где падали герои — там теперь
Подрубленные временем колонны,
Где золотой орел сверкал кичливо —
Кружит в ночном дозоре нетопырь.