Но вот исчезла милая Диана
На ложе западном грозовых туч:
И, призрак меж стволов, подобных склепу,
Ты ускользнула. Но остались очи.
Остался взгляд, он не исчез доныне.
В ту ночь он к дому осветил мне путь,
Меня он не покинул (как надежды).
Со мною он — ведет меня сквозь годы,
Он мне служитель — я же раб ему.
Он служит мне, светя и согревая,
Мой долг — спасенным быть его сияньем,
Стать чистым в электрическом огне,
В огне Элизия стать освященным.
Он дал мне Красоту (она ж Надежда),
Он в небе — пред его сияньем звездным
В часы унылых бдений я колена
Склоняю; и в слепящем свете дня
Все вижу их — две сладостно-блестящих
Венеры, что и солнце не затмит!
К ЕЛЕНЕ[96]
Давно, не помню, сколько лет назад,
Тебя я увидал, но лишь однажды.
Стоял июль, и полная луна
Плыла проворно по небу ночному,
Паря над миром, как твоя душа.
И лился свет, серебряный и тонкий,
Баюкая дремотной духотою
Раскрывшиеся лики алых роз,
Цветущих в зачарованном саду,
Где ветерок на цыпочках кружил.
В ответ на ласку этих лунных пальцев
Раскрывшиеся лики алых роз
Дарили саду аромат предсмертный,
С улыбкой умирали на куртинах
Раскрывшиеся чаши летних роз,
Завороженных близостью твоею.
А ты, вся в белом, на ковре фиалок
Полулежала. Лунный свет купал
Раскрывшиеся лики алых роз
И лик твой, затуманенный печалью.
Сама Судьба июльской жаркой ночью,
Сама Судьба (она зовется Скорбью)
Меня к калитке сада привела,
Чтоб я вдохнул благоуханье роз
И тишины. Проклятый мир дремал.
Лишь ты да я не спали. Я смотрел
Во все глаза, томился, ждал и медлил.
Но в этот миг внезапно все исчезло
(Не забывай, что сад был зачарован):
Растаяли жемчужный блеск луны,
Цветочный рай, змеящиеся тропки,
Деревьев ропот, мшистые лужайки,
И даже роз полночный аромат
В объятьях ветра умирал, слабея.
Исчезло все, — осталась только ты,
Верней, не ты, а глаз волшебный светоч, —
Душа в твоих распахнутых глазах.
Я видел только их — мой милый мир! —
В их глубь гляделся долгими часами,
Смотрел, пока луна не закатилась.
Какие письмена напечатлело
Ты, сердце, на прозрачных сферах глаз!
Как боль темна в них и светла надежда,
Какое море тихое гордыни,
Порывов суетных и как бездонен
Их дар любить и ласку расточать!
Но вот уже Диана прилегла
На ложе грозовой, лохматой тучи,
И ты, как призрак, меж деревьев сонных
Растаяла. И лишь твои глаза
Пронзали тьму, маячили, манили,
Мне путь домой, как звезды, освещали;
И с той поры, хотя Надежды нет,
Они — мои вожатые сквозь годы,
Мои служители, а я — их раб.
Они горят и дух воспламеняют,
А я стараюсь обрести спасенье,
Очиститься, воскреснуть, освятившись
В их елисейском радужном огне.
Мне душу наполняя красотою
(Она ж Надежда), светят с горних высей
Они, как светочи, я им молюсь
В тоскливые часы ночных бессонниц
И даже в блеске золотого дня.
Всегда мне мягко светят две Венеры,
Которых даже солнцу не затмить!