— Ну, полезай, застегивайся!
Дарья Ивановна схватила сына на руки, звонко расцеловала в обе щеки, пошлепала по крепкой спинке, застегнула ему лифчик. Потом налила в таз свежей воды, ополоснула Вольке лицо, насухо вытерла полотенцем и, взяв в руку большую корзину, сказала:
— Ну, пойдем на работу!
На дворе еще не было солнца. От мокрой травы и свежего утреннего ветерка у Вольки покраснел нос, он поежился и просунул в теплую ладонь матери свою холодную ручонку.
— Замерз? Ну сейчас согреешься, — сказала Дарья Ивановна.
Они прошли на скотный двор. Там стоял большой кирпичный дом с маленькими окошками и большими дверями.
— Это коровкин дом, — сказала Вольке мать.
В коровнике было тепло и сухо. От светлых загородок, где стояли детдомовские коровы, пахло парным молоком, соломой и еще каким-то теплым коровьим духом.
Веселая черноглазая Настя подхватила Вольку на руки, потрепала его за толстые щечки, подула на пушистую головенку.
— Ах ты дуван-одуван! В гости к нам приехал! Масленок этакий! Как из-под сосенки выскочил!
Вольке понравилась Настя: он прятался за мать, лукаво выглядывал и опять прятался, но играть Насте было некогда. Дарье Ивановне тоже было некогда. Они обе отошли к окну и стали что-то записывать в клеенчатую тетрадь. Волька заглянул за перегородку. Там на чистой подстилке из соломы лежала большая светло-шоколадная корова Милка. Не обращая внимания на мальчика, она медленно жевала сено.
— У-у, какая! — удивленно сказал Волька и, прижимаясь к стенкам, осторожно обошел корову со всех сторон, дотронулся пальцем до мягкой шерсти, заглянул в умные и грустные глаза Милки, прикрытые прямыми черными ресницами, и глубоко вздохнул. — У-у, какая! — Потом присел на корточки подальше от длинного хвоста с кисточкой и замер, боясь пошевелиться.
Вошла Настя в белом переднике, с чистым полотенцем и с подойником. Корова повернула голову, радостно замычала и тяжело поднялась на ноги. Волька испугался, попятился к двери.
— Сиди, сиди! Она смирная, — сказала Настя.
Волька вернулся.
Настя обмыла теплой водой полное, налитое вымя Милки и, присев на скамеечку, начала доить, ласково приговаривая:
— Я тебе травушки изумрудной, зелененькой, я тебе пойлица густого да жирного, хлебушка свежего, сольцы крупитчатой, а ты мне, голубушка, молочка хорошего на маслице свежее, на густые сливочки. — Голос у Насти был певучий и нежный.
Струйки молока, сбегая в подойник, журчали, как тихая музыка; Милка стояла смирно и, повернув к Насте голову, слушала. Волька, сидя на корточках позади Насти, тоже слушал и шевелил губами, повторяя про себя ее слова. Потом ресницы у него сонно захлопали, и чтобы не заснуть, он изо всех сил таращил глаза.
Струйки молока делались все тоньше, потом журчание их сразу прекратилось. Волька вскочил, заглянул в подойник и сказал:
— Пена… А где молочко?
— А молочко под пеной. Вот процежу — выпей тепленького. Коровки свежую траву едят, сладкое молочко, душистое… А Милка у нас самая лучшая корова, рекордистка.
Молоко действительно было сладкое и душистое. Волька выпил целую чашку и пошел с матерью в кладовую. В кладовой высокий старик Дмитрий Степанович не спеша отвешивал продукты. Он клал на большие весы буханки черного хлеба, потом белые батоны, потом крупу, сахар, масло. Волька внимательно смотрел, как двигается по каким-то черточкам железка, — весы опускаются вниз, а Дмитрий Степанович записывает что-то в тетрадь.
— Снимайте.
Дарья Ивановна с Настей укладывают продукты в корзину и уносят на кухню.
Из кладовой Волька долго не уходил. Когда Дмитрий Степанович отвернулся, он встал на весы, подвигал железку и тихонько сказал:
— Два кило двадцать.
— Чего двадцать? — усмехнулся Дмитрий Степанович.
Волька склонил набок голову и застенчиво улыбнулся:
— Крупы.
— Крупы? В тебе? Много ж ты, брат, каши съел! — Дмитрий Степанович поправил на толстом носу очки и добавил: — Видно, хорошим работником будешь!
Волька вдруг поднял палец и к чему-то прислушался. Во дворе громко мычали коровы.
— Коровы песни поют! — радостно крикнул он и бросился к порогу.
* * *Зарядку Волька делал вместе с ребятами. Пристроившись в конце младшей группы, он старательно делал все, что показывал большой мальчик с красным галстуком.
— Молодец, Волька! — хвалили его ребята.
Завтракал и обедал Волька тоже с ребятами за общим столом на террасе. Все наперерыв звали его сесть рядом, но Клавдия Ивановна сказала: