Бабушка. Благодарю тебя, Витенька… Ты добрый мальчик, хотя достаточно ветреный… Не так вас воспитали, не так… (Варваре Ивановне). Вы, Варенька, конечно, предпочли бы не внимать голосу отвратительной, больной, забытой старухи. Я вас понимаю, у меня тоже была свекровь, я ее тоже презирала, но что делать! Я все еще дышу, и немалая часть моего состояния сделала благополучие нашей фамилии.
Варвара Ивановна. Елизавета Никитишна…
Бабушка. Вы можете гнать мою горничную из ваших комнат, это ваше право, но преследовать моих кошек я не позволю, как хотите…
Варвара Ивановна. Это несправедливо, Елизавета Никитишна… я тоже ищу его… этого Японца.
Бабушка. Так что же вы стоите, Катя, Надя? Его нет с утра. Обыщите весь дом.
Виталик. А я прикажу дворникам обыскать двор.
Все, кроме Кати и Нади, уходят.
Катя. Тут он сидит, проклятый. Тут где-то мыши скреблись. Он мышей под мебелью караулит.
Надя. Опять я Ивана во сне видела. И знаешь как? Будто он у нас в деревне. Домой под окна наши пришел… милостыню просит. Я хочу с ним заговорить, а он немой.
Катя. Кота ищи.
Надя(громко, нараспев). Кис… кис… кис… Ох и вредный этот кот! А старуху до ужасти не любит. Как завидит ее, так хвост чубуком — и вон. Ох и вредная эта старуха!
Катя. Тебе все вредные! Поаккуратнее себя вести надо. Барыня тобой недовольна.
Надя. Барыня большевиков стала бояться. Теперь она на всех нападает. А на улицах, говорят стреляют. Судомойки на угол бегали, матросов видели… Твой женишок, поди, теперь тоже стрелять пошел.
Катя. Не сватай… Где же он сидит? Ищи, ради Христа.
Надя. Ищу… Все я вижу, не слепая, только не ко времени это…
Катя. Что?
Надя. Любовь ваша.
Катя. Какая любовь?.. Бредишь ты… (Нашла кота). Вот он. Беги за салфеткой… Без салфетки его подавать нельзя.
Надя. Сей минут. (Уходит.)
Катя. Любовь… Видит… Пускай. Теперь и он, наверное, пошел стрелять. Хоть бы зашел на минутку!
Входит Виталик.
Виталик. Нашли!.. Катя, отдайте мне Японца и скажите, что я нашел. Так надо, Катя. Бабушка скоро умрет. Вы ничего не понимаете?
Катя. Все понимаю… Подождите, покрывало ему дадут.
Входит Надя.
Надя. Ну, слава богу, Елизавета Никитишна сюда идут.
Входят Варвара Ивановна и бабушка.
Виталик(Кате и Наде). Скажите бабушке, кто нашел Японца. Это я нашел Японца! Он оказался на балконе второго этажа и плакал слезами… (Почтительно передает бабушке кота). Он до сих пор всхлипывает…
Бабушка. Спасибо тебе, Витенька… Дай, поцелую. (Целует в лоб.)
Входит молодой, блестящий генерал. Надя уходит.
Генерал. Прошу извинить меня за самовольное вторжение. (Здоровается, как свой человек, с бабушкой и Варварой Ивановной.) Ужасный день! С городских окраин двинулась вооруженная чернь, солдаты перестали повиноваться своим начальникам, преступная рука направляет удар бунтующих толп в самое сердце государственного организма.
Бабушка. Ересь…
Генерал. Господа, я же вам говорю, большевики выступили.
Бабушка. Не так резко, ваше превосходительство. Здесь солдат нет, кричать не следует.
Генерал. Елизавета Никитишна, мои солдаты ищут меня для расправы. Петроград находится в состоянии безумия. На улицу вышел великий русский хам.
Бабушка. Слушать не хочу! Ересь! Правительство вызовет казаков — и все разбегутся…
Генерал. Но мы не знаем, есть ли у нас теперь правительство.
Бабушка. Скажите лучше, что вы перепугались каких-то хулиганов. У нас, на Урале, были беспорядки, мы вызвали казаков, и они всех разогнали по домам. Стыдно, очень стыдно сударь, мне, старухе, говорить такие вещи генералам.
Генерал. Елизавета Никитишна, теперь не то время…
Бабушка. Конечно, если вы будете прятаться, они, чего доброго, пойдут бить стекла…
Генерал. Если бы стекла…
Бабушка. А что же вы думаете еще? Они придут к нам в дом?
Генерал. Нет, конечно, до этого никогда не дойдет… дело не в этом… Извините меня, Елизавета Никитишна, я вызван по телефону Захаром Захаровичем.
Бабушка. Вот и хорошо. Ваше мужское дело заниматься политикой, а мне мой Японец дороже всей вашей ереси.
Генерал уходит, бабушка уходит в другие двери.
Варвара Ивановна(Кате). Захар Захарович у себя?
Катя. Они в кабинете. (Уходит.)
Варвара Ивановна. Стреляют… опять стали стрелять…
Входит Надя.
Господи, помоги нам, грешным рабам твоим, помоги, господи, и защити детей моих от скорби и печали… Кто здесь? Ах, это опять вы, милая… Подойдите сюда… Что это, стреляют под окнами у нас? Спустите шторы.
Виталик. Мама, не волнуйся. Папа идет сюда, он получил известие с фронта.
Входит Захар Захарович.
Захар Захарович. Варя, пойдем поговорим.
Варвара Ивановна. Что такое?.. Захар, что у нас случилось?
Захар Захарович. С фронта приехал друг твоего брата… он все знает.
Варвара Ивановна. Что он знает? Василий?! Убит?
Захар Захарович. Десять дней тому назад пал смертью героя.
Варвара Ивановна плачет. Входит Катя.
Надя(бросается на колени). Барин, милый, вы извещены… Мой муж, Иван Шадрин, в полку ихнем воевал… Про Ивана Шадрина вам не прописали?
Захар Захарович. Катя, кто это? Уберите ее… Что это такое?
Катя(Наде). Ох, уйди ты… Извините, барин, она так… Она ничего. Надежда, что ты, ополоумела? Разве можно?
Входит генерал.
Генерал. Штаб не отвечает. Керенского нет нигде.
Захар Захарович. Что это будет так, я знал еще вчера, но что будет завтра — я не знаю.
Парадный ход питерского особняка, какие строились миллионерами, и ворота во двор. У ворот стоит Шадрин. За решеткой ворот — дворник Ефим.
Шадрин. Господин дворник, вы же меня видели здесь у сестренки. Я брат Катерины. Иван Шадрин… Я с фронта пришел по законному отпуску. Скажите Катерине, а я уж вас бы отблагодарил.
Ефим. Глупый ты солдат. Ему толкуют — с утра приходи, а он свое. Ежели у тебя на хлеб у самого нету, я тебе займу, только отчаливай, ради бога!
Шадрин. Почему с утра можно, а сейчас нельзя?
Ефим. Потому что утро вечера мудренее. Ну, прощай, милый, не стучи больше, пожалуйста.
Шадрин. Слушаюсь.
Ефим скрылся.
Куда же теперь направиться? На базар бы сходить?.. Пожалуй, поздно. И чайных у них тут не видно… Глухой какой-то город. (Осматривает дом.) Неужто спать легли? Кажись, стреляют где-то за речкой… Вот беда! Ведь так на улице изморозишься до утра. (Сумрачно стоит, опершись на винтовку.)