Колоколов поднимается с бумагой в руках.
Глаголин. Гуляй… но только ты… А впрочем, гуляй, Микола.
Гололоб. Не беспокойся, товарищ Глаголин, за мою этику. Этой этики теперь набрался, сам ее могу преподавать. Не в этом дело. (Поет.) У каждого своя натура. Хожу и чувствую — хочу гулять. И делаю я остановку на своем жизненном билете: загулял… Потом опять сажусь на поезд и продолжаю ехать вперед. Вот какая у меня выработалась этика.
Колоколов. Это не этика, а целая философия.
Глаголин. Интересно, Гололоб, что же ты на будущее думаешь?
Гололоб. На будущее… Мне думать много не приходится. Моя Марусенька на село ехать не хочет — там наши девочки пропали. (Вдруг.) Поеду в партизанский штаб, пускай меня на «Дугласе» забрасывают дальше перед фронтом! Я только тем довольный, что моя особа, фигура моя на ходу.
Глаголин. А вот кончим воевать… куда тебя забрасывать?
Гололоб(смешался). Когда кончим? Да, я понимаю — скоро… Що ты хочешь мне сказать?
Глаголин. А вот что, товарищ командир: переключай свою особу на мирный путь. Андрей, документ у вас? Короче говоря, я председатель, а ты мой заместитель. Договорились?
Гололоб. Що договорились?
Глаголин. Записано… записано!
Гололоб(оторопел. Искренне, со смешанными чувствами). Постой записывать… Ото ж махнули! Нет, вы как? Серьезно?
Колоколов. Ты сам сообрази, как тебя возвысила война!
Гололоб(юмор, ирония, удовольствие). Да. Возвысился. (Вдруг иной тон.) А що вы думаете — да! От трактора ушел, механик, больше ничего. Я на войну не плачусь. Она меня два раза в землю загоняла, а я опять наверх выскакивал. Везучий у меня характер. (Читает поданную Колоколовым бумагу. Пауза). А що, хлопцы, это правильное решение. Понимаете ли, какое дело, — я знаю, пользу принести могу… Бывает это с человеком — могу, и больше ничего.
Глаголин. Стой, Гололоб! Садись! Слушай, нам с тобой сейчас надо разрешить важнейшую проблему.
Гололоб(выпил воды). Что ты говоришь? Проблему?
Глаголин(показывая электрическую лампочку). Вот! Понимаешь?
Гололоб. Понимаю, лампочка… обыкновенно… волоски целые…
Глаголин. Но не горит.
Гололоб(хитрость). Вот удивительно! А почему?
Глаголин. Наша проблема — электроэнергия. Ты меня понимаешь?
Гололоб(обиделся). За кого ж ты меня принимаешь, Георгий Львович! У меня только разговор простой, но я же техник по своему образованию.
Глаголин(ищет слова). Ты человек широкий, по натуре смелый… Ах, если б ты мне помог!
Гололоб. Слушай, хозяин, ты только меня не агитируй, я сам умею агитировать. Скажи мне прямо, чего тебе надо?
Колоколов. Людей.
Глаголин. Хороших, настоящих людей.
Гололоб. Настоящих и хороших? Сколько?
Глаголин. Пятьсот душ.
Гололоб. Пятьсот? Так! Надолго?
Глаголин. На три дня.
Гололоб. Проблема! (Помочил лоб водой.)
Глаголин. Может быть, помочь выступить, сказать?
Гололоб. Що? Ты думаешь, я буду их агитировать? Ты с кем имеешь дело? Ты же имеешь дело с прославленным народом, это же все мои люди… а я у них еще своего авторитета не потерял. Пятьсот? На три дня?
Колоколов. На три, четыре, на пять дней.
Гололоб. Обрадовался… на год. Я сам приму решение! Не такие, кажется, проблемы проходили…
Глаголин(интимно, Гололобу, Колоколову). Ах, друзья, друзья, у каждого человека бывает день его зенита, вершина! Может быть, этот день и есть мой зенит…
Занавес
Вековой лес. Просека. Дорога. Здесь на поляне расположен центр управления работами в лесу на воскреснике. Лежат топоры, пилы, имущество, к деревьям приставлены знамена, духовой оркестр оставил свои инструменты, наскоро устроен стол. Где-то в глубине леса идет работа множества людей. По временам слышится гул падающих деревьев. Далекие голоса людей. Маруся одна. Она устало сидит, дремлет.
Маруся(засыпает, качнулась). Сон какой-то был… Ну и работы мы себе задали!
Появляется Надежда Алексеевна. Осматривается, она с дороги.
Надежда Алексеевна(Марусе). Скажите, что здесь делается?
Маруся. Такое делается, що и не знаю… Лес рубим… воскресник.
Надежда Алексеевна. Странное какое слово — «воскресник»… воскресенье… «Мы вышли на воскресник».
Маруся пристально смотрит на нее.
Вам непонятно, что я говорю. Так бывает с человеком, когда он долго находился в отлучке.
Маруся. Вижу, понимаю. (Быстро поднялась.) Вы супруга товарища Глаголина?
Надежда Алексеевна. Как, вы меня знаете? Давно вы меня знаете?
Маруся. Вас я не знаю, а вот портрет ваш нам еще вчера показывал Георгий Львович. Немецкая газетка, а там — портрет.
Надежда Алексеевна. Немецкая газетка, истинно. И что он вам сказал при этом, Георгий?
Маруся. Ничего не сказал. Вот моя жена, и все.
Надежда Алексеевна. Не может быть, он должен был сказать, должен был выразить свое отношение.
Маруся. Нет… Он скрытный человек, с загадкой. Хотя, я помню, когда мы ехали сюда в одном вагоне вместе, он говорил… Положим, это не мое дело.
Надежда Алексеевна. Что он говорил? Не ваше, но мое дело, моей жизни.
Маруся. Он говорил… (подумала) що прощать нельзя. (Мягко.) Я про вас ничего не знаю… сказала для того, чтоб вы подумали.
Надежда Алексеевна. Спасибо, что сказали. Думать-то мне не о чем, но вот беда… «Прощать нельзя»… Значит, вы знакомы. Как же вас зовут?
Маруся. Маруся. Я жена командира здешнего партизанского отряда.
Надежда Алексеевна(перебила). Может быть, вы знаете Гринева Николая?
Маруся. Немного знала… Погиб он…
Надежда Алексеевна. Гринев погиб?! Вы мне сообщаете страшные вещи… А Симочка? Вы эту девушку не знаете?
Маруся. Ну как же! Знаем. Она от нас уехала, скрылась, можно сказать.
Надежда Алексеевна. Гринев погиб, Симочка скрылась… Я остаюсь одна?.. Кто же еще? Дай бог памяти… У нее была еще подруга… девчонка, бойкая такая, огонь.
Маруся. Эту бойкую я тоже знаю. Сейчас ее видела. Она здесь, на воскреснике, в лесу.
Надежда Алексеевна. Вы и не подозреваете, как это мне важно…
Маруся. Можно и догадаться. Посидите здесь в сторонке, я вам найду ее. Как женщина, советую вам: как жена — подумайте. Георгий Львович только-только наладился. Он был как погибший… Больной, разбитый…
Надежда Алексеевна. Он искалечен?! Что с ним сделалось?
Маруся. Нет-нет, другое. Как сказать вам? Душевное… Сила в человеке занедужила… упала. А он, наверно, вас любил. Как хотите, так и поступайте. Сейчас я разыщу эту подругу Симочки. (Уходит.)
Надежда Алексеевна. Она мне намекает, что мое возвращение убьет Георгия… Казалось, что все это произойдет гораздо проще, легче. Теперь приходится подумать. (Смотрит в сторону.) Мальчик мой! Когда ж они вернулись? Сдержусь эти минуты. Надо сдержаться до встречи с Георгием. (Отходит.)
Появляются в обнимку Кузька и Коля.
Коля. Где ты был, чудак? Мы же у вас в доме живем.