Когда она объясняла Володьке сущность патологического опьянения, Ивана Егоровича за столом не было. Он явился с огромным деревянным блюдом, на котором лежал мясной пирог, испускавший необыкновенно тонкие ароматы. Иван Егорович некоторое время подержал блюдо на руках, как бы давая знать, что наступила лучшая часть завтрака. Потом он поставил блюдо посреди стола и увидел, как лицо Нины Петровны на мгновение осветилось истинно женским гостеприимством. Довольный Иван Егорович повторил поговорку собственного сочинения, известную всем, кроме Володьки:
— Ни подо что не пей, а под пирог выпей.
Они выпили под пирог. Всем стало хорошо, но Володька сидел, не говоря ни слова.
— Патологическое… — сказал он наконец с озабоченным видом. — Вот штука–то… Надо же!
Ирочка весь завтрак молчала. Слово «муж» не давало ей покоя, а история с патологическим опьянением совсем расстроила. Воздушный, как облако, пирог камнем ложился в желудке, клонил ко сну. Если сейчас не отказаться от традиционного кофе со сливками и не убежать, то непременно уснешь, и тогда пропала вся поездка на дачу! Отказаться от кофе не удалось, но молодые силы взяли свое. Ирочка устояла, а Володька вообще не испытывал ни тяжести, ни истомы. Один Иван Егорович с наслаждением растянулся на раскладушке.
Счастье встречи!
Ирочка не испытывала этого счастья и не стремилась к нему. Ей хотелось одного: докопаться до сущности Володьки. Она считала, что не знает его.
Володька переживал счастье встречи и больше ни о чем не думал. Незнакомое ему до сих пор чувство то затухало в нем, то бесновалось, то становилось плавным, как тихая песня. Ничего подобного он раньше не испытывал и с интересом следил за собой. Он решил, что к Ирочке ему надо относиться как к невесте, и все время твердил про себя запомнившиеся с детства слова волжской песни: «Если я тебе невеста, ты меня побереги…»
Ирочка и Володька шли по направлению к лесу. За лесом текла Москва–река. Они шли купаться. Погода стояла жаркая. Воздух будто припадал к хлебным полям, дымившимся синевой. Володьку, как человека степного, радовали просторы Подмосковья. Только лес, темневший впереди, мешал Володьке мысленно перенестись в родные степи. Степной человек любит леса и поражается их поэзии, он любит горы и чувствует в них величие матери–земли, но дороже всего ему вечерняя грусть степей с горькими запахами родных трав.
Ирочку радовали темные лесные дали, а стройные молодые сосенки с желтыми стволами были так ей дороги, что, казалось, вместе с нею выросли как подруги.
Испытывая все эти чувства, Ирочка и Володька не говорили друг другу ни слова. Им было бы странно объяснять друг другу, как они любят природу, как она их радует и тревожит. А почему бы Володьке не рассказать Ирочке, как он любит родные степи? Почему бы Ирочке не сказать ему, что молодые сосенки кажутся ей сестрами? Но оба они никогда не сделают этого. Так у них и в любви.
— Ну что, — говорит Володька, блестя глазами, — купаться идем?
— Идем.
— А ты места знаешь?
— Какие?
— Чтобы песочек.
— Здесь всюду песочек.
— А ты здесь купалась?
— Прошлым летом.
— Глубоко?
— Местами с головой.
— Я ведь не плаваю.
— А с Дона…
— Мы от Дона — триста верст.
— Учись. Неужели спортом не занимаешься?
— Мой спорт — люлька, сопло… За смену так назанимаешься, что кости трещат.
Володька прав. Какой там спорт! Да он и так молодец. Молодец, а до настоящего в нем никак не докопаешься. Хоть он и некультурный, но настоящего в нем много. Ирочка обязательно должна добраться до настоящего. Она думает, что сделать это так же просто, как расспросить человека, чем он занимался вчера и что будет делать сегодня.
А Володька идет и повторяет про себя слова волжской песни. Он будет беречь Ирочку, ничем не обидит, не позволит себе лишнего, как было при первом свидании, когда они сидели вдвоем на тахте. Он глядит на разлив молодой ржи и говорит:
— Ты в поле когда–нибудь работала?
— Нет.
— А я с детства приучался.
— Ну и мне приходилось, когда в колхоз на картошку ездила.
— Я о настоящем говорю. В степи, например, когда косят. Жизнь!
— Наверно… Не знаю.
Он, как тогда у Кремля, нежно берет Ирочку за кисть руки.
— Наконец–то…
Он делает паузу и со вздохом говорит:
— …свиделись.
Ирочке весело и приятно.
— Смешной какой! Каждый день видимся.
— Я как в песне…
— Как в песне! Ишь ты!
— А что? Некультурно?
— Почему?
— Ничего, Ирочка, ты не журись. Я тебя догоню. Слово.