Влодек с протянутыми руками вошел встретить сына. Это был его любимец, которому он прощал даже его светские замашки, говоря, что вымолит у Бога прощение.
Томко обнял его за ноги, а старик дрожащими руками схватил его голову и поцеловал.
— Что, с утра на охоту?.. А у заутрени был?
— Опоздал, — ответил Томко.
Влодек молча указал рукой на гостей, словно желал сказать:
— Избавь ты меня от них!
— Я вот приглашаю Павлика и Зарембу к себе! — воскликнул догадливый Томко. — Они тут у вас умрут с голода да со скуки.
Старик пожал плечами.
— Язычники вы все, язычники! — сказал он. — Если бы мы за вас не молились, Господь Бог еще строже покарал бы этот край.
Он вздохнул, но, взглянув на сына, сейчас же развеселился. Обнимал его, с удовольствием осматривал красивого, жизнерадостного молодого человека. Набожный отец невольно любовался этой цветущей молодостью.
— Тебя и этих гостей я сегодня к столу не позову, — сказал он, подумав. — Мы постимся, а ты, язычник, готов насмехаться и над отцом, и над постом. Пошлю вам сюда закусить; губите уж душу, но только не на моих глазах. У нас сегодня строгий пост.
— Хорошо, дорогой батюшка, — ответил Томко, — а я с твоего разрешения сбегаю в погреб и на кухню похозяйничать.
— Иди, но без разрешения, — сказал Влодек.
В тот день принесли побольше и получше кушаний благодаря Томку. Рано пообедав, попрощались с хозяином и двинулись из Налэнчина.
Томко повез их к себе в новый дом, построенный на только что расчищенных лесных угодьях, не укрепленный, так как его охранял кругом лес. Здесь не опасались нападения. На новоселье было все хорошо обставлено, весело и гостеприимно.
Навстречу вышла молодая жена Томка, Сулислава, не зная, что с ним приехали гости. Увидав их, спряталась, так как была одета по-домашнему, а чужим надо было показаться приодетой. Да и угостить их надо было получше, чем обыкновенно подавали.
Здесь наконец Заремба пришел в себя и повеселел; когда же появилась красивая, элегантная хозяйка, уселись за богато уставленный стол. Муж так любил Сулиславу, что и при чужих проявлял свои чувства.
Начался разговор о дворе, о Люкерде, о жизни Пшемыслава. Заремба говорил от сердца, горячо, а молодая хозяйка проливала слезы над судьбой княгини. Томко возмущался.
— Твое дело, — промолвил наконец, — наше дело. Налэнчи и Зарембы вместе отправятся мстить за обиду княгини и вашу. Такая жестокость взывает об отомщении к Богу!
— Тиран он для жены, тиран и для всех! — воскликнул Заремба. — Скоро для него дворяне ничего не будут представлять и пойдут в рабство. Мы должны помнить, что отцы наши избирали их и возводили на престол, а когда захотели, свергали… А сегодня что мы такое? Только слуги, которые должны делать, что им прикажут. Этого рода Пястов много… Есть из чего выбирать… Разве это будет так ново, когда мы выгоним Пшемка, а посадим на престол другого?
— А новый пан всегда лучше! — добавил Томко.
Павлик, как всегда, молчал. Что Заремба считал хорошим, с тем соглашался и он.
В середине Калишского княжества жил Орлик Заремба. Условились созвать к нему всех Налэнчей и Зарембов, чтобы посоветоваться сообща о плане действия против князя Пшемыслава.
— Только тихо и осторожно! — ворчал осторожный Павлик. — Если мы заранее нашумим, поймают нас и без всякого суда на плаху! Лешек вот за всякий пустяк казнит и бесчестит своих дворян. Мы должны действовать втихомолку, если желаем своего добиться.
II
Канцлер Викентий выехал из Познани незаметно, так что только некоторые из его близких знали о путешествии; как-то он на ночь остановился в деревне, где был костел, и рассчитывал отдохнуть.
Подъезжая к домику ксендза, с удивлением и неудовольствием заметил, что кругом множество только что спешившихся всадников. Викентий догадался, что приехало какое-то важное лицо, так как ксендз и вся служба носились около дома, словно потеряв голову.
Блестящий отряд был одет по-заграничному, а на первый взгляд неясно было, кому принадлежал, светскому или духовному сановнику; было много и доспехов, и ряс.
Подошла ночь, ксендз Викентий задумался, что делать, так как здесь, очевидно, места ему не достать, да и приезжим не хватало, и они искали гостеприимства в окрестных избах.
Поэтому, остановившись сбоку с повозкой и челядью, рассматривал все кругом в поисках места для отдыха.
Между тем дворяне, выходя из церковного дома, увидели на дворе ксендза и, проходя мимо, кланялись, а один из них спросил, откуда он. Канцлер тоже ответил вопросом.