Увидел он старого вампира, который учил молодого высасывать кровь из людей во время их сна; увидел и старую стречу, которая учила молодую садиться на грудь спящим и душить их.
Далее шла свадьба: козел женился на старой бабе. Перед ними шли музыканты и играли на костяных пищалках и били в барабаны, обтянутые человеческой кожей. Постель для молодых послали на гробовой доске, а над нею разбили шатер из савана.
Там и сям расхаживали духи и привидения, то поодиночке, то попарно с дьяволами. Некоторые из них, отыскивая себе товарищей, приставали к прохожим распутницам, передразнивая гримасы влюбленных. Были между ними старики и молодые, старухи и цветущие молодостью девицы, солдаты и монахи, дворяне и мужики, купцы и мещане. И все это ходило взад и вперед, толкалось, шумело, пело и кричало, смеялось и плакало, бранилось и торговалось, спорило и проклинало.
Кое-где слепые гусляры играли колдуньям песни и танцы; в другом месте пили, ели; другие сидели вокруг разложенного огня подле кустарников и вели шумную беседу.
Ко всему этому присматривался и прислушивался с любопытством Твардовский. Грустные мысли и чувства волновали его душу.
Вдруг почувствовал он, кто-то ударил его по плечу, и в то же время отозвался знакомый ему голос — голос Мефистофеля, — его демона.
— Я знал, что найду тебя здесь.
— Как мог ты отыскать и увидеть меня? — спросил его удивленный Твардовский.
— По обыкновению, я шел за тобою вслед.
— По обыкновению, говоришь ты?
— Да, по обыкновению.
— Так ты следишь за мной, как за своим невольником?
— Не как за невольником, извини, но как мать за сыном.
— Спасибо за сравнение, но, признаюсь, я не желал бы быть для тебя ни тем ни другим.
И замолчали оба.
— Зачем же не хочешь ты разделить с нами веселья? — спросил бес.
— Веселиться не люблю, — отвечал серьезно Твардовский, — а выучиться тут мне нечему.
— Все у тебя в голове ученье! Долго ли будет портить твой мозг эта наука, Твардовский? Разве человек только и должен думать, что об ученье?
— Что ж бы я стал делать тут? Полезным здесь я быть не могу…
— Разве всегда человек должен думать об услуге и пользе? — возразил дьявол.
— Чего ж ты требуешь от меня?
— Чтоб ты гулял и веселился с нами и пользовался бы жизнью, покуда она твоя.
— Пользоваться жизнью? — повторил смеясь Твардовский. — Для этого мне не нужны Лысая Гора и ваше общество.
— Но ты также мало пользуешься ею и в людях.
— Для этого не пришла еще пора, — отвечал Твардовский. — Благоразумный человек должен удалять от себя удовольствия жизни, покуда не узнает свет совершенно.
— А когда захочет пользоваться удовольствиями, то будет уже поздно, — шепнул дьявол.
Эта мысль заставила Твардовского задуматься.
— Такой человек, как я, — сказал он, собравшись с мыслями, — исполнит все, чего ни пожелает.
Вместо ответа дьявол захохотал.
Между тем шабаш подходил к концу. Не дожидаясь пения петухов, многие ведьмы оставили Лысую Гору. Мало-помалу гасли огни, пустела гора; в воздухе раздавался свист от улетавших чудовищ и ведьм. Раздался бой церковных часов, и вслед затем запел первый петух в ближнем селении.
Твардовский возвратился в Быдгощ и разбудил Матюшу, спавшего крепким сном.
XVIII
Как Твардовский помолодил бурмистра Сломку
Было еще очень рано, как кто-то постучался к Твардовскому. После воздушной поездки своей на Лысую Гору Твардовский не мог сомкнуть глаз. Он сидел за столом, печальный, задумчивый. Мысли и чувства, одни другим противоположнее, волновали его.
Вошедший был тот самый бурмистр, которому Твардовский советовал курить порошками из мертвых зубов. Средство это, как известно уже читателю, не помогло бедному бурмистру, потому что в доме его вместо злых духов проказничали возлюбленные почтенной пани бурмистровой. Не было ничего мудреного в этом обстоятельстве: бурмистр был стар, а жена его молода. Крайности не всегда сходятся. Догадался об этом наконец сам бурмистр и повел речь свою таким образом:
— Sapientissime! Знаю теперь, что делается у меня в доме, — проказит моя жена. Если хочешь поправить беду, то молоди меня или ее сделай старухою. Лучше, однако ж, если б ты выбрал первое; недаром говорит пословица: седина в бороду, а бес в ребро; старую печку дьявол топит. Как помолодею, то если жена и не станет любить, то, по крайней мере, ее приятели будут меня бояться. Знаю я, что для тебя нет ничего невозможного; исполни же мою просьбу, ради Бога.