Пребывание Казимира в старой столице доставило любопытным материал для гадания о будущем. Характерной слабостью той эпохи было требование от астрологов, от благочестивых людей, от гадателей всякого рода разоблачения тайн будущего. Никогда не составлялось столько гороскопов, астрономических выкладок, стихотворных гаданий, пророчеств, приписываемых святым, как в эти годы.
Каждый старался узнать, что пророчит ему день рождения, так как не сомневались, что в звездах записано таинственное будущее. Во время пребывания короля, в самый день коронации, пожар, случившийся в замке, не мог не подать повода для гаданий и толкований.
Вечером, когда по окончании беседы все разойтись по квартирам, а в городе и в некоторых панских дворах еще жгли потешные огни, загорелось подле самой спальни Яна Казимира.
Король проснулся, но в первую минуту нельзя было дозваться слуг на помощь, так как они тоже веселились и пьянствовали… Прибежал только Оссолинский, и пожар был вскоре потушен.
У канцлера хватило сообразительности истолковать пожар встревоженному Казимиру как хорошую примету; но в городе он был принят как дурное предзнаменование.
На полдороге в Варшаву пришлось остановиться, чтобы переменить лошадей и отдохнуть. День был ясный и тихий. Казимир вышел из плебании, где принимал его пробощ.
Несколько шагов отделяло его от маленького деревенского костела, на пороге которого король увидел довольно странного человека. Он принял его за нищего. Однако тот не встал при виде короля, и это равнодушие возбудило в последнем любопытство. Это был огромного роста мужчина, сильный, с косматой шапкой густых седеющих волос на голове, с глубоко сидящими глазами и густыми бровями. На нем была одежда вроде монашеской рясы, подпоясанная веревкой, на которой висели простые деревянные четки.
Это был тот самый странник, Бояновский, которого мы видели в гостинице князя Карла над Вислой. Теперь он шел из Ченстохова и Гидлов в Краков. Случайно зашел к костелу, когда король находился в плебании. Но что для него значил король?
Ян Казимир подошел к нему.
Бояновский не шелохнулся. Ян Казимир должен был первый произвести приветствие:
— Хвала Господу нашему.
Нищий наклонил голову и пробормотал ответ, но не встал, и не обнаруживал охоты вступать в разговор.
Это еще более заинтересовало короля; он взялся за кошелек, но Бояновский, заметив это, сказал:
— Я не нищий; не нуждаюсь в милостыне.
— Кто же ты?
— Грешник, такой же, как ты…
В эту минуту Стржембош, который стоял поодаль, нашел нужным предупредить неизвестного ему старца, с кем он говорит, подбежал, наклонился к уху и шепнул:
— Это король!
— Я знаю, — сказал Бояновский громко и равнодушно.
Ян Казимир, слышавший предостережение и ответ, почувствовал себя оскорбленным.
— Ты и короля ни во что не ставишь? — заметил он, подходя ближе.
— Я каждый день имею дело с царем царей, — ответил, не вставая, старец, — что же для меня значит твое земное величие? Смотрю на тебя и жалею о тебе, потому что с твоей короной ты несчастнее последнего из твоих подданных. Ты козел отпущения, который за грехи тысяч и свои собственные будешь терпеть не только при жизни, но и во все грядущие века. Терном ты увенчан, трость тебе вложили в руки вместо скипетра, а пурпур твой забрызган кровью, которая, когда засохнет, станет черной. Да, ты хочешь быть королем, и ты король, но королем не умрешь… королем, достойным этого королевства гнили и греха! Горе тебе и твоему королевству!
Ян Казимир слушал, бледнея. Привыкший уважать благочестивых людей, он чувствовал в этом незнакомом старце что-то не от мира сего и невольно подчинялся ему духом, но величество короля было задето.
— Знаю, — сказал он, подумав немного, — что я выбран в несчастный час, но надеюсь не на себя: верю в Провидение и помощь Божию, в милосердие Божией Матери.
Бояновский покачал головой.
— Бейте себя в грудь, — сказал он, — ты и твой народ, разве вы заслужили милость? Оскверненных грехами Бог не может поддерживать, а вы еще не очистились от ваших грехов. Молитва не преклонит Господа, ни жертвоприношения нечистыми руками… сердца ваши развращены и остыли. Диких зверей выпустил на вас Иегова мститель, они будут терзать вас и точить вашу кровь, пока не опомнитесь и не покаетесь. Горе тебе и твоему королевству.
Король не смел ответить, рад бы был уйти, но какая-то сила удерживала его, точно прикованного к месту, перед этим старцем, который сидел, как суровый судья, и не хотел даже взглянуть на него.