Выбрать главу

Клавдий. И это неверно…

Тараканов(Клавдию). Подойди! (Тараканов поднимается, наводя страх.) Сейчас, я тебя… (Ничего не сделав, садится.) Потом, отойди…

Клавдий отходит.

Квашнева. Все это, отец мой, терпимо… Одного не могу снести – вчера за ужином подали шампанское, пили за здоровье жениха и невесты, и вдруг такой пассаж… Девица-невеста в доме, а он, невзирая ни на что, эту шельму в кабинет привел…

Клавдий. Эх – вы…

Тараканов(Клавдию). Ты что… порядку не знаешь?

Клавдий. Пусть до конца говорит, потом я…

Квашнева. Видел? Ответить нечего… Уселся с этой дрянью, вот здесь чай пить, и то она, то он высунутым языком дразнят. Софьюшка до сих пор слезами ревет.

Клавдий. У вас бред, Марья Уваровна.

Квашнева. Это ты бредишь, у тебя и глаза мутные.

Тараканов. Действительно, дело серьезное… Погодите тарантить… Разберусь, подумаю… Капель!

Квашнева. Нил!

Нил(входит с подносом). Дядья приехали… (Уходит.)

Квашнева. Батюшки, где у меня Софья, – встретить некому… (Бежит к выходу.) Сейчас, сейчас! (Ушла.)

Тараканов(Клавдию). Как же ты это… сдрейфил?

Клавдий. Дядюшка, я никому не хочу зла; просто очень тяжело; жизнь вдруг стала важной и сложной, а заставляют жениться… Пожалейте меня, отпустите…

Тараканов. Я холостой и ты холостой, нехорошо… ты в роду последний, над собой права не имеешь…

Клавдий. Нет, имею…

Тараканов. А я говорю – нет…

Входят Носакин, Фока и Кобелев.

Носакин. Ну вот – ехали, ехали и доехали… (Сыну.) Фока, улыбнись Вадиму Вадимычу. Как ваш желудок?

Тараканов. С желудком швах. Что не заедешь?

Носакин. Фоку не могу ни на минуту с глаз спустить… А везти к вам опасно…

Тараканов. Привози, ничего… (Кобелеву.) Ну, а как ты?

Носакин подходит к Клавдию.

Кобелев. Я прямо с веялки, нашу управскую выписал, отлично работает… даже не успел помыться… Что – опять неприятности?

Тараканов. Клавдия и Соньку на смычок… норову много; Квашнева одна не сладит.

Кобелев. Та, та, та! Женить его, женить!.. (Наклоняется к уху.) А знаешь, из-за чего все это?

Носакин(Клавдию). Что грустен, родной? Все думаешь?

Клавдий. Все думаю.

Носакин. Счастливые не думают. А ты ценишь ли свое счастье как надо?

Клавдий. Я рад вас видеть…

Носакин. Это что за новая мода… Откуда «вы». «Ты», кажется, всегда было. Ах ты забывчивый!

Клавдий. Спасибо. Ты вникни… Я расскажу подробно… Началось это… Идем к окну… Идут. Клавдий рассказывает.

Кобелев(Тараканову). Уверяю тебя – и ко мне заезжала… Страховой агент, и препикантна…

Тараканов. Призвать надо… Погляжу. Пикантна, говоришь?

Кобелев. Из-за чего бы Клавдий на стену полез?

Тараканов. Да… Зря не полезет.

Кобелев. Приезжает ко мне под вечер, дождик страшный; я ведь на холостом положении; думал, думал – оставил ночевать – а сам глаз не могу сомкнуть. Понимаешь, в ней есть что-то такое… Вышел со свечкой в коридор, дверь у нее отворена, она спит на кровати… Ну, чтобы ты сделал? Честное слово даю – не струсил, но вернулся… ведь я грязен, mon cher,[6] как помазок, – весь день верчусь: то в амбары, то на скотный; послушал бы, как я с мужиками ругаюсь… Прибежал к себе, взялся вот так… и час проклял, когда управляющего прогнал… Ведь не брать же мне ванну среди ночи!

Тараканов. Компрометируешь сословие, возьми управляющего…

Кобелев. Ах, не расстраивай, mon cher.

Входит Квашнева, ставит портрет к стене, здоровается.

Носакин. Добрейшая Марья Уваровна, ручки, ручки, позвольте. А вот мой Фока.

Фока кланяется.

Квашнева. Какой балбес вырос.

Фока(угрожающе). Папаша!

Носакин. Молчи, терпи, Фока…

Квашнева(Кобелеву). Ну, спасибо, спасибо, приехал.

Кобелев. Прямо от веялки оторвали, матушка; не пеняй, если грязен.

Квашнева. И верно. В бороде целый ворох… Ну, все равно, поцелуемся. Что жена?

Кобелев. Телеграфирует из Парижа: «Сезон начался – вышли тысячу». А у меня хлеб не продан…

Квашнева. И нипочем не высылай. Вернется.

Кобелев. Сохрани бог…

Тараканов. Капель!..

Квашнева. Нил, водки! Господа, садитесь… Вадим Вадимыч, садитесь… Просила я вас приехать для того, чтобы рассудить меня с племянником моим, Клавдием Петровичем. Записки мои прочли, с делом ознакомились, жених перед вами, что думаете, говорите…

Носакин. Я скажу… Клавдий мне растолковал. Я вот как рассуждаю: Софьюшка – Марьи Уваровны дочь, девица отменная, и я бы за счастье почел быть ее свекором… Ведь Фока мой – поглядите на него – учиться нипочем не хочет, только дерется со всеми да грубит, силы у него неестественно много. В Симбирске, например, повыдергал на бульваре все скамейки с корнем.

Квашнева. Ты на другое сбился, Алексей Алексеевич, о Фоке не горюй, за него всякая дура пойдет…

Носакин. То-то, что не всякая, страшен очень… Как ухватит предмет тяжелый, – так душа у меня вон со страху.

Фока. Не срамите, папаша, я уйду.

Носакин. Фока, сиди, пожалуйста; я вот к чему – думает и думает Фока мой о Софьюшке; сегодня, как узнал про ее обручение – ухватил угол на крыльце, да так все и своротил на сторону. Поэтому я рассудил – Клавдий, если отказывается, имеет резон, принимая в расчет наше с Фокой счастье. Бобылями ведь живем.

Клавдий. Конечно… Не понимаю, чем я лучше Фоки? Если он так чувствительно любит, я не хочу мешать его счастью.

Квашнева. Фоку боюсь и дочь за него не отдам… Разговор кончен.

Тараканов. Резонно!

Кобелев. Действительно, Алексей Алексеевич, ты немного не на ту тему. Я только что высказал Вадиму Вадимычу мое мнение. Так. Женщина, господа, должна быть равноправна – это труизм.[7] Всеобщий конституционный строй, небывалый подъем техники, движение суфражисток…

Квашнева. Понес!

Кобелев. И цетера, и цетера…[8] все в сумме ведет к тому, чтобы женщина высоко подняла знамя своих прав.

Тараканов. Ты тово…

Носакин. Говорит, как… на прошлом собрании плакали…

Кобелев. Итак – мы имеем случай: девушка без средств, без имени, без положения, смело бросается в волны жизни. Кроме обычных препятствий, для нее возникает еще новое одно – это мужчины… Мужчина, который не верит, который подмигивает… который готов на всякий скверный анекдот…

Квашнева. Батюшки, она и его околпачила… Да ты знаешь ли, что она страхует-то?

Кобелев. Подождите, господа! Женщина – страховой агент, это сильно… При этом привлекательная, умна, молода… И вот, скучающий помещик, который не умеет сам себе изжарить яичницу, – он, встретив молодую, кипучую энергию, понятно и законно увлекается: она – откровение…

Тараканов. Не таранти…

Квашнева(Носакину на Кобелева). Как начнет говорить, так и потопит…

Носакин. Соловей…

Кобелев. С другой стороны, Марья Уваровна, вы простите меня, эта часть речи немного щекотлива…

вернуться

6

Мой дорогой (фр.).

вернуться

7

Избитая истина (англ. truism).

вернуться

8

И прочее, и прочее (лат. et caetera, et caetera).