Маша заплакала.
Там не бывает головной боли и отвращения ко всему. А? Ты о чем, Маша?
Желтухин. Знаешь, Анатолий, ты все-таки свинья.
Маша. Не поеду с тобой никуда.
Князь. Почему? Вот каприз!
Желтухин. Да, брат, она права отчасти.
Маша. Нет охоты мне что-то со святыми женщинами разговаривать.
Желтухин. Брось, Маша. Хочешь, побожусь, что его тетка, наверно, сама с прошлым.
Князь. Абрам, будь корректнее!
Маша. Действительно, его сиятельство вдруг привезет тетушке такой сюжет. Как она жива останется. Все рассолы у нее прокиснут. Из меня, дружок, никаким ветром греха не выдуешь.
Желтухин. Фу ты, какая дура! Ну, не дура ли ты, говоришь пошлости.
Маша(князю). Предатель, предатель самый последний!
Князь. Tiens.[16] Маша, я, кажется, ничего не сказал. Ну да, я вспомнил прошлое, на минуту забылся. Прости. Все же я никогда не переставал помнить, что из нас троих я… ну, как это сказать… самый миниатюрный в нравственном отношении. Я скажу тетушке, что ты моя жена. Надеюсь, господа, мы не будем много говорить о своем прошлом.
Желтухин. Сохрани бог! Ты меня не узнаешь. Только насчет еды ты уж предупреди, что я сангвиник. Князь (успевший за это время пробежать письмо). Тетушка пишет, что у них готовится радостное событие – свадьба какой-то девицы Раисы Глебовны с Ильей Ильичом. Илья Ильич Быков – это ее воспитанник, управляет именьем.
Желтухин. Вот как раз на свадьбу-то мы и приедем. Очень кстати. Анатолий, садись, пиши тетке.
Князь присаживается.
А ты, Машенька, с ним все-таки помягче, надо принять во внимание его происхождение. Как ты его ни мусоль, а все-таки – князь. Нет-нет, да и прорвется.
Князь. Я пишу: «Ma tante,[17] мы с женой и другом решили на короткое время посетить вашу усадьбу». Вот дальше как?
Желтухин(осматривая пустые бутылки). Ну, это совсем не то. Подожди. (Уходит во внутреннюю дверь.)
Князь. Мне все последнее время жилось очень нелегко. И, конечно, это не могло не отозваться на чувстве к тебе, Маша. Мы передохнем, осмотримся, а там можно начать новую жизнь. Почем я знаю, – меня могут назначить наконец земским начальником… В деревне все случается. У тебя будет положение, а не какое-то безвоздушное пространство в отеле.
Маша. Хорошо. Ты меня просишь?
Князь. Да, прошу.
Маша. А зачем тебе, чтобы я поехала?
Князь. То есть как зачем? Я не знаю. Какой глупый вопрос. Если я поеду один, то мы, значит, расстались! Это необыкновенно нелепо. Мы же любим друг друга. Не смотри, пожалуйста, на меня такими глазами.
Маша. Я тебя не люблю.
Князь. Неправда. Не верю. Ты говорила это мне сто раз. Зачем доводить отношения до такой остроты? И без того сердце готово остановиться. Маша, умоляю…
Маша(серьезно). Я поеду с тобой. Мне деться сейчас некуда, сам понимаешь. Но что из этого выйдет, я не знаю. Если ты меня предашь, помни, я ни тебя, ни твоей тетки не пожалею. Я ведь мягка, покуда люблю хоть немножко, а выкину из сердца – ни жалости, ни стыда у меня нет.
Князь. Ну да, ну да, ну да…
Желтухин входит с бутылкой.
Желтухин. Сунулся в шляпную картонку – и, разумеется, бутылка. (Откупоривает). Садись и пиши. Поймешь ты когда нибудь, что такое Желтухин?
(Диктует.)
«Незабвенная тетушка. Тоска по родным местам настолько подточила мой организм, что я сделался совершенно болен. Воспоминания детства не дают мне покоя. Город с его электричеством мне опротивел. Я хочу тишины и правды в кругу родных…»
Князь (сквозь зубы). Ну, это слишком витиевато…
Желтухин. Пиши. (Диктует.)
«Дорогая тетушка, несколько недель, проведенных под вашим гостеприимным кровом, вдохнули бы в меня новую жизнь. Ах, тетушка, тетушка, сколько я выстрадал за эти двенадцать долгих лет! Я почти старик…»
Князь(пишет). «…выстрадал за эти двенадцать долгих лет…»
Желтухин(диктует). «Со мной приедет друг моей жизни, моя жена Марья Семеновна, с которой я в непродолжительном времени намерен сочетаться законным браком».
Маша смеется, берет гитару и наигрывает.
Ничего смешного не нахожу… «А также, с вашего позволения, приедет мой друг детства…»
Князь. Позволь, какой же ты мне друг детства?
Желтухин. Эх, какой ты, ей-богу. Без этого нельзя. Какой ты эгоист… (Диктует.) «Он человек странный, даже отталкивающий на первый взгляд, но добрая душа и не пьет». За это уж я ручаюсь… «Все животные имеют право на отдых, птицы вьют гнезда, лисы роют норы… Дорогая тетушка… жизнь тяжелая и даже нелепая штука (со слезами), и тем, кто бьется из последних сил, чувствуя, как с каждым днем все туже затягивается на шее петля…»
Действие второе
Комната деревенского дома, служащая одновременно кабинетом и столовой. В глубине арка, за ней коридор, направо и налево и в самой глубине стеклянные двери в сад, залитый солнцем. Видны кусты цветущей зелени. Налево дверь в комнаты. У стола Илья Ильич Быков стоя пьет холодный чай. Раиса наклонилась над книгой.
Илья. За эти три дня мы с тобой совсем не говорили. Такая суета. Хочется тебе сказать много, много серьезного, Раиса. Ты слушаешь меня?
Она подтверждает, что слушает.
Развлечения, праздность, весь этот шум привлекательны, быть может, конечно. Но мы должны со всей серьезностью отнестись к новому шагу… Послезавтра наша свадьба… Раиса?
Раиса. Да, слушаю.
Илья. Свадьба. Ты хорошенько уясни себе ее значение. Мы вместе росли детьми, шалили, мечтали. Да, да, все это было превосходно. И, наконец, настает день, когда должны быть насуплены брови. Это невесело. Мы должны рука об руку вступить в суровую жизнь… Это сознательный конец юности, глупым грезам…
Голос его слегка дрожит.
Раиса. Пожалуйста, Илья, закрой окошко, сквозит.
Илья. Ради бога, Раиса, не думай, что я тебя упрекаю. Но приезд этого князька, бессонные ночи, пустопорожние разговоры – не вовремя… Посмотри на тетю Варю, она волнуется больше нас. Совсем измучена. В нас еще не сдержаны какие-то порывы, Раиса. Я хочу сказать – инстинкты.
Раиса. О чем ты волнуешься, Илья?
Илья. Я волнуюсь? Ни капельки.
Раиса. Что-нибудь случилось?
Илья. Я говорю, – возмутительно врываться в чужую жизнь накануне крупнейшего события.
Раиса. А кто же ворвался? Ты сам читал письмо князя. Мы с тетей Варей над ним плакали.
Илья. Ах, над чем вы с тетей Варей не плачете! Проревели весь день, когда вылупился четырехногий цыпленок.
Раиса. Цыпленочек на четырех ногах жить не может. Конечно, его было жалко.
Илья. А этого князя мне ничуть не жаль. Бездельник и пустой болтун.
Раиса. Он хороший человек и очень несчастный.
Илья. Скажите!..
Раиса. Да.
Илья. Вот, если хочешь, Марья Семеновна действительно достойна сожаления. Это сложная и глубоко страдающая натура.