– Какой молодец, умница! Конечно, виноградной лозой! Иди притащи, она за курятником сложена.
– Знаю, – весело откликнулся я и побежал к курятнику, невероятно гордый от того, что мое предложение принято.
Когда с охапкой лозы я вернулся к самовару, тетя Нюся успела налить в него родниковую воду. Родник был далеко от нас, в ауле под синей горой. Перед утренней дойкой коров в контору и нам привозил воду в своей белой цистерне счетовод Муслим на белой кобыле Сильве. Вода из родника была очень вкусная.
– А теперь давай-ка мы эту лозу расщепим на тонкие палочки. Я буду надрезать ее ножом, а ты разрывай руками дальше, до конца. Хватит силенок?
Дело для меня было новое, и на всякий случай я уклонился от ответа.
Тетя Нюся расщепила большим острым ножом много кусков лозы, а я потом разорвал их окончательно. Скоро у нас получилась порядочная куча самоварного топлива.
Расщепленная лоза пахла так вкусно, как будто она была не из дерева, а из самых первых, самых нежных, еще покрытых легчайшим пушком апрельских листочков винограда. Обычно они появлялись в конце апреля – в начале мая. Я любил растирать их в ладонях и нюхать.
И вот настал самый ответственный момент – мы начали разжигать самовар.
– Давай сначала я, а ты смотри и учись, – сказала тетя Нюся, – раз пять разожгу, а потом и ты попробуешь. Согласен?
Я утвердительно кивнул головой, хотя и подумал, что вряд ли тете Нюсе надо разжигать самовар пять раз, и трех бы вполне хватило. К тому времени я уже без запинки считал до ста, складывал, вычитал, перемножал и делил любые однозначные числа. Всему этому исподволь, совсем незаметно обучила меня тетя Нюся. Всему хорошему и важному она учила меня без нажима, как-то само собой, между прочим.
Первым делом тетя Нюся подожгла тонкую длинную полоску виноградной лозы и опустила ее во внутреннюю трубу самовара. Точно также подожгла и опустила в трубу вторую полоску, третью, пятую, десятую. Потом начала опускать полоски потолще и не поджигала их. Из трубы валил душистый белесый дым и реял в лучах солнечного света – это было очень красиво, а самовар тем временем разгорался все веселей. Скоро самовар зашумел, и тетя Нюся, положив еще чуть-чуть виноградных лозин, закрыла трубу конфоркой. Скоро мы услышали, как закипает в самоваре вода, а потом увидели, как бьет из маленькой дырочки в крышке тонкая струйка пара.
– Вот и готово! – радостно улыбнувшись мне, сказала тетя Нюся. – Иди скажи Бабук, что чай будем пить в доме, там пока попрохладнее. А тете Моте скажи, чтобы достала сахарин, она знает, где он лежит. И там, на печке, стоят накрытые тарелкой пышки, а сверху полотенце, чтоб не остыли.
Самовар был тяжелый сам по себе, да еще в нем ведро воды, но тетя Нюся внесла его в дом легко. Она была хрупкая, но очень сильная женщина.
Самовар водрузили посреди стола. Тетя Мотя заварила из него в маленьком чайничке мяту, душицу и мелису. Она всегда говорила, что заваривает, поэтому я и помню. Маленький чайничек был тоже медный. До фарфорового мы еще не дожили.
Первый чай из самовара мы сели пить вчетвером: Бабук, тетя Нюся, тетя Мотя и я. Дед Адам опять ушел в город «в одно место, к одному человеку», а тетя Клава торговала там же газировкой с сиропом.
Чай из самовара разливала по чашкам сама тетя Нюся, а тетя Мотя разливала заварку из маленького чайничка, тоже очищенного и сияющего рядом с пузатым самоваром, как его маленький младший брат.
Еще осенью дед Адам «достал» знаменитую канадскую муку, и пышки у нас на столе были очень белые, пухлые, хотя и не такие вкусные, как из нашей обычной русской муки. Но ничего русского мы давно не видели: мука была канадская, сахарин и маргарин американские. Как я сейчас знаю, все эти и многие другие продукты, механизмы вроде грузовиков студебекер и мотоциклов харлей, самолеты, танки, орудия, боеприпасы мы получали из Америки по так называемому ленд-лизу. А яснее, по договору о займе и аренде: lend – давать взаймы, leased – давать в аренду. Не хочу показаться неблагодарным, помощь во время Второй мировой войны оказывали нам США громадную, но все-таки, как ученый-зануда, не могу не заметить, что расплачивался СССР по этим долгам только рудами редких металлов, золотом, платиной, пушниной. Как я сейчас понимаю, управителям США всегда были по душе простые ценности.
Перед тем, как тетя Нюся унесла в дом самовар, проворная тетя Мотя успела выгнать из нашей большой комнаты мух и закрыть окна. Когда мы играли с тетей Мотей в догонялки, мне очень трудно было ее поймать. Вроде казалось – вот она, поймал, но тетя Мотя в последнюю долю секунды почти всегда успевала увернуться. Я не обижался и не злился за это, а наоборот, гордился тем, что она не поддается мне как маленькому, а играет честно, как с равным.