Рейнеке сделал глубокий поклон королю, королеве
Сделал особый поклон и вприпрыжку вступил на арену,
Где, окруженный родными и присными, волк находился.
Все они лису, конечно, желали бесславнейшей смерти.
Много пришлось ему выслушать гневных угроз и проклятий.
Но ягуар с леопардом, смотрители круга, явились,
Чинно святыни внеся, и на этих святынях публично
Дали присягу противники, каждый свое подтверждая.
Изегрим-волк присягал очень бурно, с угрозой во взоре:
Рейнеке — вор, предатель, убийца, не раз уличенный
В самых преступных деяниях, в прелюбодействе, в насилье,
Лжив он до мозга костей — и теперь только смерть их рассудит.
Рейнеке клялся в обратном — ни одного преступленья
Из перечисленных волком он за собой, мол, не знает.
Изегрим и под присягою лжет, как всегда, но напрасно:
Ложь ни за что он не сделает правдой, — на сей раз подавно!
Тут им сказали смотрители круга: «Пусть каждый поступит,
Как надлежит ему. Правда сама обнаружится вскоре».
Все от велика до мала покинули круг, где остались
Оба противника только. Но лису шепнула мартышка:
«Помните, что я сказала, советы мои соблюдайте!»
Рейнеке весело ей отвечал: «Наставления ваши
Мужества мне придают. Успокойтесь: еще я владею
Смелостью, хитростью, что не однажды меня выручали
Из переделок опасней, чем эта, когда приходилось
Кое-что приобретать, разумеется, в долг, но бессрочный.
Да, рисковали мы жизнью! Так неужель я сегодня
С этим злодеем не справлюсь? Его осрамить я намерен
Вместе со всем его родом, себя же и близких — прославить.
С ним я за всю его ложь разочтусь!..» На кругу они оба
Так и остались одни. Все глазами их там пожирали.
Изегрим сразу же рассвирепел и с разинутой пастью,
Лапы напрягши, наскакивать стал на противника грозно.
Рейнеке, более легкий, успел увернуться от волка,
Жидкостью едко-зловонной он хвост окатил свой пушистый
И проволок по арене, песку на него набирая.
Изегрим думал, что лис уже в лапах, но плут как ударит
Мокрым хвостом по глазам, — тот лишился и зренья и слуха.
К этому лис не впервые прибег, и немало животных
Всю вредотворность той влаги едчайшей уже испытало.
Так он и волчьих детей ослепил, как рассказано раньше,
Так и отца их отметить решил. По глазам его смазав,
Сразу же в сторону он отскочил и стал против ветра
Рыть торопливо песок — и густою песчаною пылью
Волку глаза он засыпал. Тут Изегрим нетерпеливо
Стал их тереть, протирать, и тем свою боль он усилил.
Рейнеке-лис между тем, владея хвостом превосходно,
Снова хлестнул им противника — и ослепил совершенно.
Плохо тут волку пришлось: перевес ведь использовал мигом
Рейнеке хитрый. Увидев, как страшно слезятся от боли
Волчьи глаза, — на противника прыгать он бешено начал,
Зверски его избивать, и кусать, и когтить, в то же время
Не забывая хвостом по глазам его шлепать и шлепать.
Волк, обезумев почти, все на месте топтался, и тут-то
Рейнеке стал издеваться над ним еще более нагло:
«Сударь мой волк! На веку вы своем уплели, извините,
Несколько агнцев кротких, а также изволили слопать
В общем достаточно всяких невинных зверушек. Надеюсь,
Впредь их родня заживет припеваючи. Так иль иначе —
Вы их оставите в мире, сподобясь за то благодати.
Жертва такая спасет вашу душу, особенно если
Вы терпеливо дождетесь конца. Все равно ведь на сей раз
Вам от меня не уйти, — уж разве что просьбе смиренной
Внял бы я и пощадил вас — и жизнь даровал вам, быть может».
Рейнеке все это выпалил быстро — и волка за горло
Крепко схватил он в расчете закончить на том поединок.
Изегрим, бывший намного сильнее, рванулся могуче
Раз и другой раз — и вырвался было, но Рейнеке вгрызся
В морду его, и жестоко поранил, и глаз ему вырвал.
Кровь так и хлынула, с волчьего носа стекая на землю.
Рейнеке крикнул: «Того и хотел я! Какая удача!»
В смертном отчаянье волк, окровавленный, глаза лишенный,
В бешенство впал и, забыв о раненьях, о боли ужасной,
Прыгнул на лиса — свалил его наземь, прижал его крепко.
Тщетно бы лис призывал свое хитроумье на помощь.
Лисью переднюю лапу, ему заменявшую руку,
Изегрим стиснул зубами, держа ее мертвою хваткой.
Рейнеке грустно лежал на земле, — он боялся, что лапы
Может лишиться вот-вот, и тысячи дум передумал.
Волк, задыхаясь от злобы, над ним прохрипел в это время:
«Пробил твой час наконец, негодяй! Так немедля сдавайся,
Или тебя я на месте прикончу за все твои плутни!
Я уплачу тебе. Ты потрудился, хотя и напрасно:
Скреб ты песок, изливал свою жидкость, остриг свою шкуру,
Жиром намазался… Горе тебе! Ты мне сделал так много
Всякого зла: клеветал на меня, ослепил. Но, мерзавец,
Не улизнешь ты теперь! Иль сдавайся, иль будешь растерзан!».
Рейнеке думал: «Дела мои плохи. На что мне решиться?
Если не сдамся — я буду растерзан. А если же сдамся,
Буду навек опозорен. Да, я заслужил наказанье:
Слишком дразнил я его, оскорблял его слишком уж грубо!»
Волка смягчить попытался он сладко-смиренною речью.
«Дядюшка, мой дорогой, — он сказал, — я бы тотчас охотно
Стал вашим верным вассалом со всем, чем где-либо владею.
На богомолье за вас я пошел бы ко гробу господню,
В землю святую. Все церкви я там обошел бы и ворох
Вам отпущений принес бы: и нашей душе во спасенье
Это пошло бы, и папеньке с маменькой вашим покойным
Тоже хватило б на вечные веки в их жизни загробной
Благом таким наслаждаться. Кому же оно не потребно?
Чтить я вас буду, как римского папу; священнейшей клятвой
Клясться готов, что отныне и присно я буду всецело
В вашей зависимости находиться со всем своим родом.
Клятву за всех приношу я — служить вам во всякое время.
Не обещал бы я этого и королю, а вот вам предлагаю.
Дайте согласье — и быть вам владыкой всего государства.
Все, что поймать мне удастся, то вам приносить обязуюсь:
Рыба ли, курица ль, гусь или утка, — я всей этой снеди
И не попробую прежде, чем вам, и супруге, и деткам
Я не представлю на выбор. К тому же и добрым советом
Вам помогать я берусь, дабы неудач вам не ведать.
Я ведь слыву хитрецом, вы силач, — значит, вместе мы можем
Делать большие дела, но держаться нам нужно друг друга.
Силища ваша да сметка моя, — кто же нас одолеет?
Наша взаимная драка, в сущности, глупость большая.
Я бы на это не шел, если б как-нибудь благопристойно
Мог избежать поединка. Но раз вы мне бросили вызов,
Должен был я согласиться во имя приличья и чести.
Все же признайтесь, что в битве держался я с вами учтиво,
Даже всей силы своей не выказывал ибо я думал:
«Рейнеке, к собственной чести, ты должен быть с дядей гуманным».
Если б я вас ненавидел, пришлось бы вам хуже гораздо.
Собственно, вы и не так пострадали, а если случайно
Глаз я задел ваш, то это, поверьте, мне искренне больно.
Все же утешен я тем, что известно мне верное средство
Вылечить вас. За него вы мне будете век благодарны.
Если бы глаз и пропал, а в общем вы были б здоровы,
Проще вам было б: ко сну отправляясь, одно бы окошко
Вам закрывать приходилось. Двуоким — двойная работа.
Чтобы верней вас умилостивить, всю родню я заставлю
Земно вам кланяться, я прикажу и жене и детишкам
У короля на глазах, перед всем этим знатным собраньем
Слезно просить, умолять вас и вымолить ваше прощенье
И дарованье мне жизни. Тогда я открыто признаю,
Что сочинял небылицы на вас, клеветою позорил
И что всегда вас обманывал. Я обещаю поклясться,
Что ничего я худого не знаю о вас, что отныне
Я вас бесчестить не буду. Навряд ли когда-нибудь сами
И про себя вы мечтали о большем удовлетворенье.
Что вам за смысл убивать меня, вечно потом опасаться
Мести кровавой родных и друзей моих? Если, напротив,
Вы пощадите меня, то покинете с честью арену —
И благородным и мудрым вы будете признаны, ибо
Тот надо всеми возвышен, кто истинно великодушен.
Помните: вряд ли вам снова представится эта возможность.
Впрочем, жить, умереть — мне теперь уж совсем безразлично».