О боги, ничтожней вас
Не знаю никого под солнцем!
В бессилье жалком
Питаете величие свое
Вы скудным воскуреньем фимиама
Да вынужденным жертвоприношеньем.
Вы голодали б,
Когда бы не было детей и нищих —
Доверчивых глупцов.
Я был ребенком,
Ни в чем не разбирался.
И детские мольбы стремил
Я к солнцу, словно уши
Есть у него, чтоб слышать стоны,
И сердце, как мое,
Чтоб сжалиться над угнетенным.
Кто помог
Мне одолеть в борьбе титанов
И кто меня от смерти спас,
От рабства?
Не ты ль само,
Святым огнем пылающее сердце?
Не ты ли, победив,
Прославило по-детски
Сонливых жителей Олимпа?
Мне чтить тебя? За что?
Когда ты скорбь утешил
Обремененного?
Когда ты слезы вытер
Скорбью томимого?
И разве в мужа меня превратили
Не Время — могучий кузнец,
И не Судьба непреложная —
Владыки мои и твои?
Иль думал ты,
Что буду жизнь я ненавидеть,
В пустыню удалюсь из-за того,
Что воплотил
Не все свои мечты!
Как видишь, я творю людей
По своему подобью —
Мне родственное племя,
Чтоб им страдать, и плакать,
И ликовать, и наслаждаться,
И презирать тебя,
Как я!
САТИР, ИЛИ ОБОГОТВОРЕННЫЙ ЛЕШИЙ
Драма
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Отшельник
Вам мнится, я забрел сюда,
В сердцах покинув города?
Вы маху дали, господа!
Нет, я из города убрался
Не потому, чтобы чурался
Греха, что льстец, ханжа и вор
Мне ненавистны с давних пор.
Все это б я, не дрогнув, снес,
Но вот до лести я не дорос.
Обчистят, обгадят тебя, как вороны,
А ты — отвешивай им поклоны!
С их вздорной спесью расстаться рад,
Я путь держу на «божий град»,
Где тоже схватки, тоже боренье,
Но нет, не пропадет творенье:
Весной в лесах и на горах
Все зеленеет в живых ростках,
Все тщится жить, любой сучок
Точит животворящий сок.
Тут думают сотни ваших умишек:
«Все это для нас и для наших детишек.
Господь к нам милосерд недаром,
Скорей бы это — по амбарам!»
Но бог глаголет нам: «Не так,
Творенью пусть дивится всяк».
И вот весенний жар лучей
К нам гонит аистов и стрижей.
Покличет — бабочка вспорхнет,
Погреет — мушка оживет
Иль гусениц мохнатый народ.
И плодородье кишит во всем,
Не сдрейфит, порвав с докучным сном,
Жаба и зверь, червь и пташка,
Плодятся на ветке, в воде, у овражка,
На брюхе, на спинке, смотря по замашке, —
Посмотришь, что ни кустик, так
Роди́ны или новый брак.
И я, и этот пестрый рой
Поем, не совладав с душой.
Но, только пробудившись, тщится
Народец этот поживиться:
Вот червь листочек обкусал,
Сам жаворонку в клюв попал…
А я к тебе, природа-мать,
Пришел соловушкам внимать!
Но знайте, я и домовит:
Вот малый домик мой стоит.
Я буду грядки охранять,
Водой поить, козявок гнать,
И, если налетевший град
Побьет внезапным льдом мой сад,
Я хоть и рассержусь зело,
Но проживу, куда ни шло,
В то время как угрюмый жмот
Погибнет от одних забот.
Слышится далекое завывание сатира: «Ай-ай! Ай-ай! Увы! Ой-ой!»
Что слышу я за жалкий вой?
Должно быть, ранен зверь лесной?
Сатир
Спина! У-у! Нога! А-а!
Отшельник
Что с вами, друг мой, за беда?
Сатир
Глупец, или не видишь сам?
Упал — и лапа пополам.
Отшельник
Влезай на горб — и в эту клеть!
(Несет его на спине в свою хижину и кладет на постель.)
Постой! Дай лапу осмотреть!
Сатир
Мне больно! Что вы за медведь!
Отшельник
Что вы за нюня! Брось орать!
Иль кожу с вас хотят содрать?
(Делает перевязку.)
Ну, поправляйтесь. Я готов.
Сатир
Теперь винца бы да плодов!
Отшельник
Хлеб с молоком — вот завтрак весь.
Сатир
Не жирно вы привыкли есть!
Отшельник
Не ждал сиятельных гостей,
Извольте — суп из овощей.
Сатир
Ну и супишко! Ну и вкус!
Как нищего котомка, пуст.
В горах, где стадо коз пасется,
Лишь в лапы мне одна попадется,
Цапну за вымя, губами стисну,
Алчною хваткой глотку сбрызну.
Вот жизнь! Скажу, как перед другом!
Отшельник
Так справьтесь поскорей с недугом.
Сатир
Что вытворяете вы там?
Отшельник
Искусство это в новость вам?
Своим дыханьем руки грею.
Сатир
Бедняга! Я его жалею.
Отшельник
Суда́рь, меня богаче нет.
Себе-то справлю я обед.
Хотите тюрей подкрепиться?
Сатир
Бурдой возможно ли прельститься?
Отшельник
Так лягте-ка, суда́рь, на бок
Да подремлите малый срок,
А я проведаю пока,
Чем заморить вам червячка.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сатир
(пробуждаясь)
Что за постель? Собакам спать!
Преступников на ней пытать!
Болит и зад и поясница,
Да и от мух нельзя отбиться.
Не примирюсь с такой дырой.
В моей пещере — сказ другой:
Резные кувшины с вином,
Сыры и крынки с молоком.
Одно: не повредить бы ногу.
Здесь молится мой олух богу.
В глазах рябит, глядеть тоска.
Лежать в кумирне дурака.
Уж лучше луковице буду
Молиться, не всплакну покуда,
Чем поверять свой жар сердечный
Фигурке, планке поперечной.
Ничто не ставлю выше себя!
Бог — это бог, я — это я.
Теперь бы ускользнуть, пока
Один… и — к черту дурака!
Что пригодиться может мне?
Не это ль полотно? Вполне.
Девчонки — тёком от меня.
Так спереди прикроюсь я.
А го́спода его сорву-ка —
Да в речку! Это ли не штука?
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Сатир
Я утомлен. Ну, зноен день!
А у ручья густая тень.
Здесь луг для пришлого возвел
Из трав пленительный престол,
И ветерочки тревожат слух,
Как шепот нежных потаскух,
В любовном трепете земля.
На флейте ей сыграю я.