Аллан Керн для надежности отобрал у робота шприц и сделал Вуду укол сам. Потом он надел на себя и на Гарри шлемы и снова упал на камни.
Но теперь это был освежающий, живительный сон.
Керн и Вуд спали так крепко, что не слышали тщетных радиовызовов Доброва.
Глава пятая. Тринадцать баллов
Вездеход плавно скользил по спокойной речке, в которую, раздвинув берега, превратился ручей.
Заросли кончились сразу, и исследователи оказались на морском берегу.
До самого горизонта простиралось ревущее море поразительного цвета – серебро с чернью.
Перед путниками словно клокотал расплавленный металл. Гигантские валы обрушивались на прибрежные утесы, сотрясая их ударами титанических молотов.
Добров подвел вездеход к берегу, машина легко выбралась на камни и остановилась. Трое молча вскарабкались на утес.
Бушующий океан был разлинован белой пеной и темными полосами. Бешеный ветер загибал гребни волн, вытягивал вперед их белые гривы. Они кружевными карнизами перекрывали на огромной высоте провалы между волнами.
Илья Юрьевич поднес к глазам бинокль. Ветер трепал его седеющие волосы, завладел оправленной в серебро бородой. На берегу путники стояли без шлемов, радостно захлебываясь плотным бодрящим воздухом, совсем иным, чем в болотной чаще.
– Сколько же баллов шторм, Илья Юрьевич? – спросил Алеша.
– Баллов одиннадцать.
– По двенадцатибалльной земной шкале, – усмехнулся Добров. – На нашей скорлупе такое море не переплыть.
– Назад предлагаешь повернуть? – нахмурился Богатырев.
– А что здесь можно предложить? – резко повернулся к нему Добров.
– Что предложить? – вспыхнул Алеша. – Я не предлагать буду, а просить… Я прошу, Илья Юрьевич, 89 разрешить мне одному переплыть пролив и вернуться с американцами. Если через два дня нас не будет, добирайтесь пешком до ракеты и стартуйте на Землю без нас.
Богатырев спрятал бинокль в футляр, положил руку на плечо Алеше и повернулся к Доброву: – Боишься, значит, что утонем?
– Я страха не знаю, Илья, – нахмурился Добров. – Но уверен, что утонем.
– О страхе я думал. И даже поговорку придумал:
В это вдуматься надо. Человек хоть и с душевной болью, но перенесет горе. А страх, как и боль, человеку не зря природой дан. Боль сигнализирует о болезни, а страх предостерегает и бережет. Бояться нужно. Я, например, и не скрою, что боюсь такой бури. Но ведь храбрость не заменяет страха, а побеждает его. Проявляется она людьми ради людей…
– Я тоже забочусь о людях, об удачном исходе великого научного опыта, – упрямо сказал Добров.
– Наука, Роман, не злобное божество, жаждущее жертв. Наука гуманна. Ради нее нельзя оставить на гибель людей.
– Если бы я верил в удачу, в то, что мы им поможем! – с горечью воскликнул Добров.
– Люди в древности переплывали Тихий океан на плотах, а у нас амфибия… – вмешался Алеша.
– Значит… – поднял вверх брови Добров, выжидательно смотря на Богатырева.
– Плывем, друг Роман, плывем… – примирительно сказал Илья Юрьевич.
– По-моему, двенадцать баллов, – как ни в чем не бывало заметил Добров, оценивающе глядя на море.
– Пожалуй, – согласился Богатырев и взял за плечи обоих помощников.
Крепко притянув их к себе, он сказал им одну только фразу…
Добров хлопнул себя по лбу.
Алеша заглянул ему в лицо: – А инструкция? – ехидно спросил он.
Добров отмахнулся от него.
Алеша был восхищен Ильей Юрьевичем. Как просто находил он всегда нужное решение! Как хотел бы он, Алеша, походить на Илью Юрьевича!..
Дед Ильи Юрьевича Богатырева, на которого тот всегда старался походить, тоже профессор и тоже Илья Юрьевич, еще в детстве, в войну, потерял родителей и стал сыном полка: воспитанником воинской части. После детдома, где он бережно хранил полученную им боевую медаль, он попал в экспедицию под начальство известного профессора-палеонтолога и знаменитого писателя-фантаста Ивана Ефремова, который сумел привить ему любовь к знаниям и романтике. Он повидал в каменной пустыне Гоби величайшее кладбище динозавров и мечтал о звездах. Оставшись на Дальнем Востоке, он учился в мореходном училище, ходил матросом под парусами и на каботажных судах в Тихом океане, влюбившись в море, всегда изменчивое и прекрасное.
Учился Илья, по настоянию своего шефа, в Московском университете; еще студентом отправился в двухгодичную палеонтологическую экспедицию и по возвращении вдруг поступил в Горный институт, который и закончил, мечтая о том, как будут прорывать глубочайшие шахты, открывающие сокровенные тайны Земли.
Впоследствии горный инженер Богатырев был удостоен за палеонтологические открытия степени доктора биологических наук. Однако всеобщее признание он получил совершенно неожиданно как геолог, заложив основы новой науки, возникшей на грани познания мертвой и живой природы. Он нашел новейшие методы открытия каменного угля, газа, нефти, торфа…
Но поворотным в исследовательском пути профессора Богатырева был 1960 год, когда в Одесских катакомбах были обнаружены кости древних животных, ископаемых страусов, верблюдов и гиен, относящихся к эпохе верхнего плиоцена. Им насчитывалось миллион лет. Кости привлекли внимание ученых тем, что были… искусно обработаны в сыром состоянии!..
Илья Юрьевич вылетел в Одессу и принимал участие в изучении древних костей. На них были обнаружены точно вырубленные окошечки, пазы, желобки, абсолютно правильные круглые отверстия… Казалось, что кости обработаны металлическим инструментом!.. Однако профессор Богатырев доказал, что это работа моллюсков, а не загадочных пришельцев из космоса.
Но проблема посещения Земли в прошлом представителями инопланетных цивилизаций настолько заинтересовала профессора Богатырева, что он отправился в Сахару и изучал там наскальные изображения существ в скафандрах, созданных древними художниками шесть тысяч лет назад в скалах Сефара. А в Японии его привлекли найденные при раскопках статуэтки, словно сошедшие с сахарских скал…
Он изучал в Британском музее череп из свинцового рудника Брокен-Хилл в Родезии и установил по маленькому, идеально круглому отверстию на левой теменной кости, что неандерталоидный человек был убит в Африке сорок тысяч лет назад пулей!
Он изучал отпечаток подошвы с характерным геометрическим рисунком, оставленный миллион лет назад на песчанике пустыни Гоби и обнаруженный совместной советско-китайской палеонтологической экспедицией под руководством Чжоу Мин-чена в 1959 году.
Особое его внимание привлекла знаменитая Баальбекская веранда в горах Антиливана. Чтобы изучить ее, он отправился в Ливан и там поражен был видом сооружения, сложенного много тысяч лет назад из плит весом более тысячи тонн каждая. Одна из таких исполинских плит и ныне лежит в древней каменоломне, откуда плиты поднимались неведомым способом на холм и там – на семиметровую высоту сооружения. Современным техническим средствам это было бы не под силу. Кто мог сделать это в древности?
В Южной Америке он побывал в пустыне Наска, где был поражен идеально прямыми каменными дорогами, никуда не ведущими, которые очень походили на взлетные полосы. Но кто мог пользоваться ими тысячи лет назад? Так же, как и «посадочными знаками» в виде различных фантастических фигур, видимых лишь с большой высоты.
Профессор Богатырев связывал все это воедино. Он стремился воссоздать историю Человека, историю возникновения и развития самого молодого на Земле существа, которому всего лишь около миллиона лет и которое, несмотря на свою сравнительную слабость и неприспособленность, неизмеримо возвысилось над всем животным миром.
И больше всего интересовало профессора Богатырева то обстоятельство, что изумительным органом, давшим человеку всепобеждающую способность мыслить, – развитым мозгом человек обладал уже на самой заре своего появления.