Вслед за вахтенным офицером, сходившим за командиром корабля, к группе моряков вокруг подводного пловца подошел и сам капитан, тщательно одетый пожилой моряк с прищуренными глазами.
– С кем имею честь? – спросил он по-английски.
– Дмитрий Матросов, – на чистом русском языке ответил пловец.
– Матросов? Русский?
– По-английски – мистер Тросс. Так у них принято усекать фамилии. Прыгнул с яхты Вельта не ради купания.
– Понятно. Хотите отдохнуть?
– Времени нет, товарищ капитан. Зафиксируйте, пожалуйста, что над видимым на горизонте островом Аренида возник воздушный пожар. Подробные сведения о нем я должен доставить в Москву немедленно.
– Мы вызовем вертолет. Перебросит до аэродрома.
– Вот переодеться не прочь.
– Офицеры помогут. Товарищи, подыщите что-нибудь товарищу Матросову.
– Вот спасибо.
И вдруг совершенно неожиданно недавний «мистер Тросс» обнял строгого капитана советского корабля и расцеловал.
– Простите, товарищ капитан. Кажется, вымочил вас, – смущенно сказал он.
– Дело морское! – засмеялся моряк.
В воздухе летел вертолет. Сверху океан из-за бегущих по нему волн казался заштрихованным. В одном месте штриховка застилалась дымкой, сквозь которую просвечивали языки пламени.
Неподалеку от полосатой океанской глади беленьким пятнышком застыл корабль «Академик Королев».
Моряки наблюдали, как повис над палубой вертолет. С него сбросили веревочную лестницу, и по ней с завидной ловкостью стал взбираться появившийся на корабле Матросов.
Чья-то куртка на могучих плечах была ему маловата. Когда он уже забирался в кабину вертолета, она лопнула по шву, вызвав улыбку и шутливые замечаний моряков.
Зашить куртку удалось только на сверхскоростном лайнере, гордости советского воздушного флота, паровом самолете, или паролете, как его называли.
Развитие авиации пошло по линии использования двигателей внутреннего сгорания, а потом реактивных двигателей. Казалось, паровой двигатель навсегда ушел из авиации. Однако именно к паровому двигателю для самолетов вернулась техника на новом уровне своего развития. Паровой двигатель открыл дорогу в авиацию атомной энергии.
В задней кабине самолета помещался удаленный от пассажиров атомный реактор. Применение быстролетящих нейтронов позволило сделать его очень легким.
Реактор охлаждался кипящей при колоссальном давлении водой. Образующийся при этом пар направлялся в компактную паровую турбину сверхвысокого давления, на валу которой со скоростью в тридцать тысяч оборотов в минуту вращался постоянный магнит электрического генератора высокой частоты. Электрический ток направлялся по проводам к высокочастотным электромоторам у винтов.
Как это ни парадоксально, но во время полета количество расщепляющегося вещества не уменьшалось, а увеличивалось в реакторе. Распад первичного вещества – урана-235 – вызывал не только освобождение энергии, но и превращение обычного урана-238 в более тяжелый плутоний, который прежде не встречался в природе и был лишь угадан русским ученым Баковым, когда-то опубликовавшим статью о гипотетических трансурановых элементах. Получалось как будто так, что паролет в полете практически не расходовал топлива и мог летать без посадки очень долгое время… Паровая установка позволила использовать на нем ядерную энергию. Пар с триумфом возвращался в авиацию.
Командиром паролета был прославленный советский летчик Валентин Иванович Баранов, хранитель традиций Чкалова и Громова, как он о себе говорил. За свою летную жизнь он установил множество авиационных рекордов, но все они были им же побиты на паровом атомном самолете, который летал выше, дальше и быстрее остальных. Валентин Иванович гордился теперь, что его экипажу выпала честь доставить со сверхзвуковой скоростью Матросова в Москву.
Был Баранов высокого роста, носил рыжие бакенбарды и обладал гремучим басом.
– Черт тебе в крыло! – кричал он Матросову, отняв у него лопнувший пиджак и заставив двух миловидных бортпроводниц привести в порядок костюм единственного пассажира.
Паролету не требовались посадки, он доставил Матросова прямо на подмосковный аэродром.
В пути Матросов имел телефонный разговор с Москвой. Ему предложили сразу прибыть на экстренное заседание ученых в Академии наук.
Когда гигантский паролет с задранным носом, напоминая собой неведомое чудовище с другой планеты, коснулся колесами бетонной полосы, с ним почти поравнялась вызванная Барановым пожарная машина.
– Черт тебе в крыло! – кричал по радио командир. – Выдвигай лестницу, лестницу выдвигай, тебе говорю. Не пожар тушить тебя вызвали, а пассажира принять. Вместо трапа!
Начальник пожарной охраны аэродрома, стоя на подножке машины, сам руководил таким неожиданным маневром. Лестница начала выдвигаться, но… черная «Чайка» обогнала пожарный автомобиль и поравнялась с открывшейся дверцей паролета, в которой показался Матросов.
Он не стал ждать, пока пожарники приставят лестницу и самолет остановится. Еще на ходу он спрыгнул с высоты второго этажа и тотчас вскочил в открывшуюся дверцу «Чайки».
– Вот черт ему в крыло! – восхищенно крикнул Баранов. – Нам бы в авиацию таких парней!
«Чайка», скрипя шинами на виражах, мчалась к выезду с аэродрома, где ее ждали две желтые орудовские машины с синими полосами вдоль корпуса.
Стоя перед собравшимися учеными, ошеломленными известием, что воздух горит, Матросов объяснял:
– Шестой окисел образуется при горении воздуха в присутствии редчайшего катализатора – фиолетового газа с острова Аренида. Я сам это видел. Мне удалось собрать шестой окисел, который в виде порошка оседал на землю во время демонстрации нового оружия в Западной Европе.
И он показал ученым пробирку, с которой не расставался со времени парада, устроенного Вельтом для экспертов в Ютландии.
Глава V. Воздушный костер
– Лодка на горизонте!
Капитан невольно обернулся к репродуктору.
– Моторная лодка на горизонте! – повторил голос.
Капитан «Голштинии» тяжело засопел и с трудом поднял из-за стола свое грузное тело.
Его помощник, мятый и желтый, как прошлогодняя газета, тоже встал, и они вместе вышли на палубу.
Капитан взбирался на мостик впереди своего спутника, но все-таки его круглая голова не могла подняться выше тощей, жилистой шеи помощника.
Горизонт был чист. Выпуклый край моря казался вырезанным резцом. Четкая линия его особенно подчеркивала спокойствие холодного неподвижного дня.
Стоявший на мостике второй помощник подошел к капитану:
– Лодка на горизонте, сэр!
Капитан втянул в себя воздух и протянул руку по направлению к висевшему на груди второго помощника электронному биноклю. Тот быстро снял через голову ремень и протянул бинокль капитану.
Оба помощника почтительно смотрели на своего начальника. Толстяк молча кивнул.
– Не правда ли, лодка на подводных крыльях, сэр? Бинокль перешел к первому помощнику. Голова его вместе с биноклем некоторое время поворачивалась на тонкой шее, как на вертикальной оси.
– Это не кто иной, как мистер Шютте! Это же катер на подводных крыльях с яхты! – предположил младший помощник.
Высокий и толстый согласились:
– Прикажете лечь на курс зюйд-вест? Капитан кивнул.
«Голштиния» медленно изменила курс.
Три офицера неподвижно стояли на мостике. На палубу высыпала команда и пассажиры. Это были по преимуществу негры и малайцы, нанятые для работы на острове Аренида.
В салоне нервно расхаживал вновь назначенный ассистент профессора Бернштейна доктор Шерц.
Его немолодое усталое лицо было озабочено. Он то и дело хрустел пальцами, каждый раз вздрагивая и испуганно на них посматривая.
На всем пароходе: в каютах, на палубе, в машинном отделении, в буфете, в радиорубке – везде перешептывались встревоженные люди. Молчали только на капитанском мостике.