– Василия Климентьевича?
– М-да!.. Василия Климентьевича.
Дверь кабинета открылась. Начальник вокзала, седой плечистый железнодорожник, вернулся за какими-то бумагами, и Марина услышала радио с перрона:
«Приехавшую из Бреста пассажирку Марину Сергеевну Садовскую просят пройти к справочному бюро». И снова: «Приехавшую из Бреста пассажирку Марину Сергеевну Садовскую…»
Дверь за начальником вокзала закрылась.
Марина невольно прижала руки к груди: Дима! Дима! Это он! Он не нашел ее в десятом вагоне и разыскивает теперь!..
Но профессор Кленов, видимо, ничего не слышал и продолжал:
– Я счел необходимым немедленно повидаться с вами, ибо не мыслю себе возможности дать положительный ответ, не познакомившись предварительно с вами. М-да!.. Мне сообщили, что вы будете здесь, и я счел за деловую необходимость приехать сюда.
– Вам – руководить? – в упор спросила Марина. – Но для этого надо верить!
Профессор сразу рассердился и зажевал челюстями:
– М-да!.. Я позволю себе выразить мнение, что в научные истины нельзя верить или не верить. Можно быть в них более или менее убежденным.
Снова открылась дверь, спрашивали начальника вокзала, и снова донеслось радио, призывающее пассажирку Садовскую пройти к справочному бюро.
– Ой, как же он там! – невольно вырвалось у Марины.
– Что за шум? – поморщился профессор. – Простите, вы что-то сказали? Не расслышал или не понял?
– Ах, нет, профессор, это я так…
– М-да!.. Ну, я продолжаю. Мне необходимо было увидеть вас. Прежде всего, повторяю, я осмелился бы просить вас извинить меня… ну, я бы сказал, за излишнюю резкость во время выступления…
Дверь открылась. Показалась голова доктора:
– Послушайте, почтенный профессор! Я решил сбегать за вами. Там кое-кого разыскивают, а вы…
– Милейший, я бы вас просил не нарушать нашей беседы.
– Послушайте, профессор, тогда я перевоплощусь в некую пассажирку сам. Я уже бегу!
– Прекраснейший, но удивительно назойливый человек этот доктор! Итак, я продолжаю. Извините старика. Это необходимо для дальнейшего…
– Иван Алексеевич, что вы? Я же…
Марина готова была заплакать – так ей вдруг стало жалко извиняющегося профессора, имя которого было ей знакомо с первого курса университета.
– Ну вот… вот и увиделись… – Профессор сразу как-то размяк. – М-да!.. Встретились. Станем работать, чтобы показать человечеству… Что ж делать! Надо испить чашу до дна…
На столе звонил телефон, мигала лампочка.
– Профессор, я ценю ваш авторитет, но я… все же не могу согласиться с вашим мнением. Я решила добиться успеха, и я его добьюсь!
– М-да!.. Похвально, похвально! Упорство – двигатель науки. Я рассматриваю нашу с вами задачу как задачу доказать человечеству… Я не говорю пока, что доказать. Мне это уже известно, вы еще заблуждаетесь, но ответ мы получим в научных отчетах. М-да! Ну вот и увиделись… Вот… Что же я еще хотел сказать?.. Что-то, несомненно, важное. Вы уж простите, припомнить не могу!
– Иван Алексеевич, я рада, что мы будем вместе работать, честное слово! – Голос Марины перестал быть резким, в нем звучали совсем новые нотки.
Вернулся начальник вокзала, и в приоткрытой двери стояли доктор Шварцман и… Дмитрий Матросов.
Глава II. Решение ученого совета
Со времени экстренного заседания в Академии наук прошло совсем немного времени. Министр Сергеев доложил мнение ученых правительству, которое назначило его особоуполномоченным по борьбе с катастрофой.
Чтобы решить вопрос о том, насколько реальна опасность уничтожения атмосферы из-за пожара на Арениде, туда была направлена целая эскадра исследовательских судов с учеными.
Но на Западе некоторые журналисты уже сеяли панику, сделав выводы о близкой гибели человечества раньше, чем ученые сказали свое слово..
Жизнь же в Советском Союзе шла своим чередом. По-прежнему работали заводы, состязались спортсмены, проводили каникулы школьники. Как и раньше, запускались в космос исследовательские спутники, подготавливались планируемые полеты в космос.
Еще в Америке, в бытность свою «мистером Трос-сом», Дмитрий Матросов принимал участие в программе «Марсиада», финансируемой Вельтом. Вельт рассчитывал, что осуществление этой программы в виде побочных разработок даст решение многих военных тем, и он поручил своему помощнику лично участвовать в качестве его представителя в осуществлении такой программы. Но Тросс поставил тогда условие, на которое Вельт неохотно согласился, – самому участвовать в планируемом полете на Марс.
И теперь, порвав с Вельтом, Матросов хотел быть наиболее полезным своей Родине. И он предложил свои услуги в «звездном городке». Там знали о мистере Трососе, намечавшемся в состав первого марсианского экипажа, и по рекомендации министра Сергеева охотно приняли Матросова в семью советских космонавтов.
Подготовка «марсианского рейса» только еще начиналась. Еще не было окончательно решено, полетят на Марс люди или только автоматы. Предстояло решить множество вопросов.
Свою новую деятельность Матросов несколько неожиданно начал с возвращения к давно «осужденной» фантастической гипотезе о взрыве в тунгусской тайге в 1908 году «марсианского корабля».
Однако среди космонавтов у этой гипотезы нашлось и ныне немало сторонников, и Матросов получил свободу действий.
И он появился в институте, где руководил работой Марины Садовской профессор Кленов.
Когда министр Сергеев попросил профессора Кленова принять Дмитрия Матросова, профессор тотчас согласился.
– Рад, голубчик, искренне рад вас видеть, – говорил Кленов, вводя Матросова в свой кабинет. – Просьба министра Сергеева Василия Климентьевича весьма авторитетна для меня. Присаживайтесь в кресло, рассказывайте… м-да… что привело вас ко мне?
– Я хочу просить вашей помощи в разгадке тайны Тунгусского метеорита.
– Простите. Не расслышал или не понял?
– Сейчас очень важно выяснить характер тунгусского взрыва, чтобы сделать предполагаемый полет на Марс целенаправленным.
– Не знаю, не знаю! – раздраженно ответил Кленов. – Насколько мне известно, этой проблемы в науке давно нет. После пустяковых споров пришли к заключению о тепловом взрыве над тунгусской тайгой ледяного ядра кометы или чего-то в этом роде.
– Вот именно. Чего-то в этом роде. Согласитесь, что это не однозначный научный вывод.
– М-да… Простите. Ничего не могу добавить, ибо работаю совсем в иной области. Вот ежели для вашего полета понадобится радирование обратной волной…
– Я не слышал об этом, профессор. Это, несомненно, может заинтересовать нас.
– Извольте, извольте. Последние десятилетия я посвятил себя радиофизике. Мне давно хотелось снабдить летчиков (или космолетчиков) таким радиоаппаратом, который не требовал бы никаких батарей питания.
– Вот теперь я не понял, прошу простить, Иван Алексеевич.
– А вы слушайте, тогда поймете. М-да… Так вот, пока мои коллеги занимались атомными бомбами, мне удалось создать аппарат для радирования отраженной волной. Радиоволна, направленная радиоволна излучается из пункта управления полетом, а удаляющийся объект лишь отражает ее с перерывами, кодируя сообщение, скажем, по азбуке Морзе.