– Меня этот способ не устраивает, профессор. Кленов беспомощно огляделся:
– Как так? Как не устраивает?.. Так зачем же… зачем я тогда открывал свою тайну? Позвольте, как же так? Я полагал, что открытие мной тайны сверхаккумулятора исключает надобность новых исканий.
– Я хочу найти равноценный заменитель отсутствующего у нас радия-дельта.
Марина опустила голову. Глаза ее из-под высокого лба смотрели угрюмо.
Профессор растерянно бормотал:
– Я думал… храня тайну столько десятилетий… Открыв ее, надеялся, что это будет использовано…
Директор обратился к Кленову:
– Иван Алексеевич, что смущает вас в работе Садовской? Она хочет найти лишний шанс к решению нашей общей задачи.
– Что? Вы ко мне? Ах, да!.. Смущает? Ровным счетом ничего. М-да!.. Ни-че-го! – Профессор тряс курчавой белой бородой. – Меня ничего не смущает! М-да!.. Но я осмелюсь обратиться к вам: раз мои достижения не надобны, покорнейшая просьба освободить меня от дальнейшего участия в работах над аккумулятором и над осуществлением предложенного мной правительству плана. М-да!.. Уж покорнейше вас об этом прошу.
– Профессор, я не вижу причины…
– Нет, увольте, сделайте одолжение… Поручайте ведение работ более молодым… М-да!.. И более сведущим, а мне уж позвольте… м-да… откланяться…
Профессор пятился к двери, пока с шумом не захлопнул ее за собой.
Марина подошла к директору несколько смущенная:
– Николай Лаврентьевич, вы поглядите за ним. Успокойте Ивана Алексеевича!
– Хорошо, Марина Сергеевна. Не тревожьтесь об этом. Вашу инициативу одобряю. Заменитель будем искать! Дам задания всем остальным лабораториям.
Марина бросила на академика быстрый взгляд, и директор понял, что она вовсе не собиралась дать кому-нибудь себя опередить.
– Хорошо. Но кайду его все-таки я! – медленно произнесла она и решительно повернулась к столу.
Поднявшись по лестнице своего дома, профессор Кленов долго стоял перед дверью. Шаря по карманам, он невнятно бормотал:
– М-да!.. Поражен… Не подыщу объяснений. Ключ всегда лежал именно в этом кармане… Полвека таил, а это никому не нужно… М-да!.. Никому и не нужно, почтеннейший мой профессор… М-да!
Ключ нашелся, причем в том же кармане, где всегда.
Еще в передней профессор заметил, что у него кто-то есть. Он не спеша разделся и открыл дверь в комнату. Раздался знакомый веселый и торопливый голос:
– А, почтеннейший! Наконец-то! А я тружусь. Вы, может быть, думаете, что легко разобраться в ваших бумагах? Ничего подобного. Вот и сижу, разбираюсь в вашем утиле. Выполняю ваше поручение.
Профессор поднял тусклый взгляд.
– Они насмеялись надо мной. Им оказалась ненужной моя нелепая тайна… М-да!.. Не нужна…
– Послушайте, что вы такое говорите? Вы думаете, что я что-нибудь понимаю?
На стуле около самой стены лицом к ней сидел доктор. Перед ним на откинутой картине Левитана лежала груда рукописей, вынутых из секретного бюро профессора Кленова.
Это был доктор Шварцман, но он чем-то отличался от прежнего доктора. Он был не в пенсне, а в роговых очках. Очки сидели плотно и теперь уже не слетали, как ни вертелась докторская голова.
– Столько лет носить в себе проклятую тайну и убедиться, что косил скорлупу, которую надобно выбросить!..
– Послушайте, если вы так же читаете свои лекции, то я выражаю соболезнование вашим студентам. Скажите, кому не нужны ваши сообщения?
– Ей не нужны. Этой молодой барышне… Профессор неожиданно осекся.
– Какой, какой барышне? – спросил доктор, поднимаясь.
Правый рукав у него был засунут в карман.
– Та… та барышня… Профессор замолчал.
– А министр, а чрезвычайный совет, а человечество?
Профессор молчал.
– Вам, по-видимому, трудно ответить на эти вопросы, почтеннейший. Знаю. А я вам задам еще один вопрос. Я разбирался в ваших записях. В вашей науке я слабоват, но вот каким это образом вы оказались таким крупным домовладельцем?
– Что? Что такое изволили вы сказать? – удивился Кленов.
– Я никогда не думал, что у вас такие поместья!
– М-да!.. Не понимаю, о чем вы говорите.
– Да вот, пожалуйста.
Доктор стал неуклюже перебирать левой рукой разложенные на откинутой картине бумаги. Наконец, найдя нужную бумагу, он принялся размахивать ею перед лицом профессора.
Кленов взял бумагу и достал очки.
– Тут звонил Матросов. Через сорок минут он вылетает в Данию, просил вам передать, что ему поручили достать какой-то там радий-дельта…
Профессор прочел бумагу и несколько мгновений смотрел в лицо доктору отсутствующим взглядом. Вдруг он ударил себя по лбу:
– Какой глупец! Какой глупец!
– А что такое? Почему вы присвоили себе такое ученое звание?
– Какой глупец!.. Доктор, немедленно одевайтесь! Извольте показать, где ваше пальто, я помогу вам одеться!
– Я могу и сам. Может, вы думаете, что я калека?.. Но куда вы спешите?
– На аэродром, доктор! На аэродром!
– О, вы видели этого юношу?! Теперь ему понадобился аэродром!
– Я осмелюсь просить вас не задерживать меня.
– Но позвольте…
– М-да!.. Я ничего не могу позволить, милейший доктор. Спешим! Мы должны застать Матросова и передать ему эту бумагу.
Трясущимися руками профессор накидывал на доктора пальто.
…Красный самолет расправил свои белые складывающиеся крылья. Матросов в качестве пассажира занял место в кабине. Начальник аэродрома Баранов, высокий, с рыжими бакенбардами, заглядывал в кабину и отдавал последние приказания:
– Смотри, брат! Напасть ни с того ни с сего могут. Тогда держи вверх и радируй. Стрелять начнут – в бой не вступай: камнем вниз – и приземляйся. Помни, кого везешь! Понял?
Вокруг самолета толпились летчики и провожающие. Матросов слушал последние напутствия.
По пустынному вагону метро метался профессор Кленов. Доктор Шварцман не отставал от него.
– Только бы не опоздать! Только бы не опоздать! – шептал профессор.
– Ничего подобного! – кричал доктор.
– Подумать только, милейший: от такого пустяка, как возможность задержать самолет, зависит спасение человечества! – говорил Кленов.
– Вы, может быть, думаете… – начал доктор и замолчал.
Поезд подходил к станции «Аэропорт». Доктор Шварцман и профессор Кленов изо всех сил старались открыть еще запертые пнезматические двери.
Самолет плавно двинулся с места. Люди махали руками и шляпами. Никто из провожающих не заметил двух бегущих по полю стариков. В общей суматохе это казалось естественным.
Когда профессор подбежал к начальнику аэродрома, самолет уже превратился в едва заметную точку.
– Уважаемый!.. Осмелюсь обратиться… Скорее, возможно скорее верните самолет!
– Что? Вернуть сверхэкспресс? Да вы с ума сошли!
– Ничего подобного! – закричал подоспевший доктор и первым делом вцепился в пульс профессора. – Скверно, – проговорил он, задыхаясь.
Начальник аэродрома недоумевающе слушал, что наперебой говорили ему старики. Потом быстро направился к радиорубке.
Все присутствующие были удивлены. Строились всевозможные догадки, но никто толком не знал, почему понадобилось вернуть самолет.
Вскоре на горизонте появилась точка, а через несколько минут на бетон аэродрома опустилась красная машина с белыми, отогнутыми назад крыльями.
Кленов быстро шагал следом за еще катившимся самолетом. Доктор семенил сзади.
Едва машина остановилась, профессор забрался в пассажирскую кабину и долго что-то объяснял Матросову, передавая ему старые, много лет хранившиеся в секретном сейфе бумаги.
Телевизефон самолета соединили с Василием Климентьевичем. Министр поблагодарил профессора и дал Матросову четкие приказания. Его изображение исчезло с экрана, но самолет не отправлялся, дожидаясь приезда нотариуса для выполнения каких-то формальностей.