Когда Андрей говорил об О'Кими, Степан вдруг сказал:
– Узнав о твоей гибели, Аня ушла со строительства Арктического моста. Сейчас она крупный работник, недавно назначена директором Института реактивной техники. Главный конструктор «Луналета», корабля многократного действия.
– Почему ушла? – живо спросил Андрей.
– По-видимому, со строительством моста у нее было связано много потрясений.
– Она… она горевала обо мне?
Степан Григорьевич пожал плечами:
– Во всяком случае, замуж за Кандербля она не вышла.
– Замуж? За Кандербля?
– Да. Она категорически отказала ему.
– Она отказала Кандерблю?
– Да. И мне также, – невозмутимо ответил Степан.
– Тебе? Впрочем… я ведь знаю… Ты воспитываешь детей Дениса.
Дверь без стука открылась. На пороге стоял курносый, веснушчатый, торжествующий Коля Смирнов.
– Пожалуйте наверх, товарищи! Все уже готово. Туннель полностью собран.
– Собран уже? Так пойдем же скорее! – заторопился Андрей.
– Пойдемте, Андрей Григорьевич. Я свой предпоследний шов уже заварил. Комбайн отодвинул. Теперь вам последний шов варить.
– Мне? Последний шов? – переспросил Андрей.
Коля кивнул головой:
– Самое почетное дело. Вы задумали Арктический мост, Андрей Григорьевич, так сказать, всю кашу заварили, вам и последний шов заваривать. Только что на митинге там, вверху, так решили.
Андрей поднялся с места. Руки его, прижатые к груди, заметно дрожали. Он подошел к Коле и, крепко обняв его, поцеловал.
Степан, бледный, без кровинки в лице, молча стоял сзади.
Андрей все заметил.
– Последний шов? – переспросил он Колю. – Но ведь трубы-то две. И нас с братом двое. Вместе и будем варить.
Коля смешно хлопнул себя по лбу:
– Вот несмышленыш! Привык на комбайне зараз обе трубы варить, а вручную, ясно, двоим требуется! Как верно-то! – Он радостно улыбнулся.
Степан благодарно взглянул на брата.
В доке Корневых ждали Седых и Кандербль. Американец не претендовал на заварку последнего шва, считая трудовую романтику делом, недостойным подлинного бизнеса.
Но за работой братьев смотрел заинтересованно, если не сказать, с тенью какой-то внутренней зависти. Может быть, ему хотелось тоже воспринимать так, как эти русские, трудовой подвиг.
Глава шестая. «Подмостный король»
На конечной остановке нью-йоркского трамвая водитель, он же кондуктор, обычно куда-нибудь уходит. Двери в трамвай открыты, и пассажиры могут занимать места. Поднявшись на переднюю площадку, они проходят мимо металлической копилки, висящей около кресла вагоновожатого. В эту копилку каждый опускает никель, а копилка в ответ удовлетворенно звякает.
Если на обычной остановке входящий пассажир, считаясь с внимательным взглядом вожатого, обязательно опустит никель, то на конечной остановке, когда вожатого нет, плата за проезд целиком лежит на совести входящего…
Прозвучали два звонка. Два американца – один огромный, грузный, другой помоложе, худощавый, развязный – заняли последние места.
Трамвай качнуло. Кто-то тяжелый встал на подножку. Полный человек, прекрасно одетый, в модной мягкой шляпе, как-то странно втянув голову в плечи, прошмыгнул в вагон. При его появлении звонка не раздалось. Вероятно, он забыл опустить никель.
Двое прежде вошедших американцев переглянулись. Тот, что был помоложе, ухмыльнулся и подмигнул старику.
Трамвай наполнялся. Пришел и вожатый. Он внимательно оглядел пассажиров. Никто не внушал ему подозрений. Пневматические двери закрылись, и трамвай двинулся.
Несмотря на бесчисленные автомобили, автобусы и линии подземки, трамвай все же остался в Нью-Йорке равноправным видом транспорта, незаменимым для пассажиров победнее. От старого трамвая он отличался только отсутствием воздушных троллей и токосъемной дуги. Моторы питались током от трех рельсов, лежащих прямо на мостовой. Американцы считали выгодным применять низкое напряжение, отказавшись от загромождающей улицу воздушной сети.
В трамвае было уже много народу. Люди входили и выходили. Неизвестный элегантный джентльмен продолжал закрываться газетой, как будто боялся, что его могут узнать.
– А ведь я знаю, кто это, – заметил молодой своему грузному спутнику. Он наклонился и что-то прошептал.
Старик удивленно посмотрел на молодого, потом перевел глаза на красную со складками шею закрывшегося газетой человека.
– Не может быть! – ужаснулся он. – Подмостный король – и в трамвае!
Молодой презрительно пожал плечами:
– Если вы, отец, не верите, то давайте пересядем на его скамейку! Я думаю, что ему придется нас узнать.
– Пожалуй, – согласился старик.
Трамвай то весело бежал по улицам, то скучал на перекрестках у светофора.
Два американца пересели к загадочному джентльмену, которого один из них называл «подмостным королем».
Неизвестный, перелистывая газету, чуть приоткрыл лицо.
– Ба! Мистер Медж! Кого я вижу! – воскликнул старик.
Пассажир вздрогнул. Газета выпала из его рук. Он испуганно посмотрел на своего грузного соседа.
– Здравствуйте, здравствуйте! Как вы поживаете? – смущенно заговорил он. – Я вас узнал почти сразу, дядя Бен.
– Ха-ха! Как это вы попали в трамвай, мистер Медж?
Джемс, сидевший рядом с дядей Беном, загадочно поджав губы, ухмыльнулся.
– Понимаю, – не дождавшись ответа, качнул головой старый Бен. – Биржа тоже придавила меня – я потерял на судоходных акциях все свои сбережения.
– Кажется, на этих самых акциях мистер Медж и заработал свои миллионы. Столкнув туннель, подкопавшись под Арктический мост, он получил титул «подмостного короля».
Мистер Медж вздохнул:
– Вы, Смиты, мои старые друзья, вам я могу сознаться… Я все-таки вылетел в эту проклятую арктическую трубу…
Бен сочувственно качнул головой:
– О'кэй, мистер Медж! Я недавно вторично пострадал из-за этих судоходных дел. Судоверфь, на которую мне удалось было устроиться, закрылась, и я снова без работы.
– Ах, так… – рассеянно протянул мистер Медж, по-видимому, занятый своими мыслями.
– Мы с Джемсом опять живем на бобовом супе, который отпускают нам как подаяние. Я искренне завидую своей дочери Мери. Она все-таки сделала блестящую партию.
– Да? – заинтересовался Медж. – Значит, она все-таки вышли замуж за миллионера? – В глазах его блеснули огоньки.
– Нет! – рассмеялся Бен. – Она вышла замуж за своего Сэма. А он снова работает на строительстве американского плавающего туннеля.
При словах «плавающий туннель» – мистер Медж болезненно поморщился.
– А у вас, мистер Медж, дела, значит, действительно плохи? – наивно спросил дядя Бен, вспоминая, как прошмыгнул мистер Медж мимо копилки.
– Нет… что вы, мистер Смит, я еще надеюсь… надеюсь… Я еще дам им бой! Вы еще услышите о Медже! Да-да!
Мистер Медж потряс скомканной газетой.
Бен и Джемс поднялись.
– Нам здесь сходить, мистер Медж. Вы едете дальше? Передайте привет вашей милой дочери.
– Очень благодарен, очень благодарен! До свидания!
Мистер Медж облегченно вздохнул. Как неприятно было встретить этих людей!
Сходя с подножки. Джемс сказал отцу:
– Я не удивлюсь, если этот «подмостный король» через неделю будет ночевать под Бруклинским мостом.
– Нехорошо смеяться над несчастьем, мой мальчик!
Джемс скривил рот.
Трамвай медленно передвигался рядом с цепью автомобилей. Движение в центре города было бы справедливее назвать стоянием.