Часть третья
Медведь и ягуар
Никогда в дебрях лесных медведь и ягуар не были врагами.
Глава первая. Лига голых
Утром свежего майского дня мистер Медж, высокий, в меру полный, дышащий здоровьем джентльмен с энергичным, благообразным и довольным лицом, вышел в столовую раньше дочери. Он слышал, как она плескалась в ванной.
Войдя в крошечную гостиную, мистер Медж прежде всего открыл окно и всей грудью вдохнул свежий бодрящий воздух, подумав, что днем будет жарко.
Фальшиво насвистывая модную ковбойскую песенку, мистер Медж стал расхаживать по комнате, взяв в руки дистанционное управление телевизором. По всем программам шли утренние передачи и реклама. Наугад остановившись на одной из них и отбивая ногой ритм поп-музыки, сопровождавшей рекламу, он на ходу поглядывал на экран, где ему предлагали приобрести новый компьютер, способный не только сыграть с хозяином в шахматы, но и «думать за него» во время бизнеса. Мистер Медж изобразил сомнение на гладко выбритом лице и усмехнулся. В шахматы он не играл, а на бирже играть мечтал. Однако деньги любой «смышленой машине» он не доверил бы, впрочем, как и любому «смышленому малому». К тому же ему нужен был не столько компьютер, сколько его стоимость в наличных для пополнения его тощего бумажника.
Подойдя к журнальному столику, он принялся перебирать свежие газеты, которые успел вынуть из-под входной двери, но отвлекся вкрадчивым голосом дикторши, убеждавшей воспользоваться кредитом фирмы всего лишь на один день. Но на какой! На полярный! Пока солнце не зайдет на Северном полюсе, вы можете не беспокоиться о выплате долга, любезно улыбнулась в заключение очаровательная леди.
Мистер Медж подмигнул ей и вздохнул. «Ах, этот кредит, эти льготные условия! Как все это знакомо! Его прелестный коттедж на тенистой улице нью-йоркского пригорода Флашинга с тремя комнатами вверху и двумя внизу не будет уже его собственностью, если через неделю он не выплатит очередной взнос в семьсот сорок долларов. Жизнь в кредит подобна часам, которые обязательно остановятся, если их не завести». Владелец коттеджа снова вздохнул. «Ах, эти финансовые затруднения! Как трудно в жизни оставаться честным человеком!»
Весело заскрипели ступеньки крутой лесенки. Мистер Медж потер ладони и в предвкушении завтрака прошел в столовую.
Через открытую дверь он видел чистенькую кухню и мелькавшую там тоненькую фигурку дочери в утренней пижаме.
Он сел спиной к двери и сделал вид, что внимательно читает захваченную из гостиной газету.
Амелия тихо подкралась к нему сзади и, топнув ножкой, крикнула звонким мальчишеским голосом:
– Руки вверх, если вам дорога жизнь!
Джентльмен изобразил на лице испуг и выронил из рук газету.
Амелия целились в него носиком кофейника, из которого струился ароматный пар. В другой руке она держала тарелку с поджаренными ломтиками хлеба.
– Я могу заплатить выкуп, – дрожащим голосом произнес мистер Медж.
– Платите, – крикнул очаровательный гангстер, подставляя свою щечку, еще не покрытую пудрой.
Подвергшийся нападению джентльмен должен был десять раз поцеловать ее, заменяя тем выплату десяти тысяч долларов. Так издавно заведено было в доме Меджей со времени, когда мать Амелии, миссис Эмма, бросила семью, уехав с голливудским актером на «тот берег» (в Калифорнию).
После традиционной шутки отец и дочь принялись за завтрак.
– Деди, – сказала Амелия, встряхивая локонами и капризно надувая губки. – Опять вы уткнулись в свои газеты. Это неприлично, и я их терпеть не могу.
– Дорогая, надо же иметь представление, что происходит в мире, – оправдывался мистер Медж, отлично зная, с какой жадностью накинется дочь на газеты, едва появится в них снова ее имя, как в дни, когда она была похищена гангстерами перед началом процесса «Рыжего Майка» с обвинением Майкла Никсона в ее убийстве.
– Ну и что вы выловили нового в этом мире? – с деланным равнодушием поинтересовалась Амелия, по-хрустывая поджаренными хлебцами.
– Хотя бы то, что этот… ээ… ваш знакомый, мистер Майкл Никсон, все-таки выбран сенатором от штата. И под любопытным лозунгом: «Мосты вместо бомб!»
– Слышать о нем ничего не хочу! – вскипела Амелия, заткнув уши, и затараторила, впадая почти в истерический тон: – Ненавижу мосты, паровозы, лифты, лифчики, колготки, школы, библиотеки, конгресс!
– Однако в конгрессе и будет теперь он заседать.
– Если бы вы знали, на что он меня толкал! Подсунул книжку какого-то монаха, Кампа… Кампанеллы, что ли, который описывал коммунизм в своем Городе Солнца. Это ужасно, деди! Общие жены! Принудительное деторождение от насильственно соединенных пар, как на конном заводе! Вот к чему приведет мост через Северный полюс, по которому русские будут экспортировать к нам свой коммунизм.
– Право, бэби, насколько я знаю, у них общая собственность на заводы, а не на жен.
– Это пропаганда, деди, рассчитанная на таких простаков, как вы! Они безнравственны! У них в Ледовитом океане целый архипелаг островов, обнесенных колючей проволокой. И там в страхе перед окружающими льдами со злобными белыми медведями содержатся все те, кто против общности жен и всего прочего, коммунистического…
– Опять вы немножко путаете, бэби, первые шаги с жалкой группой изгнанных из Советской страны, – мягко возразил мистер Медж.
– Я ничего не путаю! Так говорят все просвещенные люди вокруг. Русские ворвутся сюда по своей трубе, чтобы всех американок загнать в дома терпеливости.
– Может быть, «терпимости»? – поправил мистер Медж.
– Ах, мне все равно! Я иду войной на все на свете.
– Вы что-то задумали, бэби? Надеюсь, не похищение ядерной бомбы?
– Разумеется, нет! Но мне понадобится ваша небольшая помощь.
– Советом?
– Нет, долларами. Вы должны одинаково одеть всех нас, создавших Лигу борьбы с цепями культуры.
– Ах, бэби, вы явно преувеличиваете мои возможности, считая, что я могу приобрести гардероб для целого батальона рвущих цепи молодых леди. Если вы сможете из своих карманных денег одолжить мне пять долларов, то мы еще месяц будем смотреть телевизионные передачи.
– Что? Остаться без телевизора в такую минуту? Вы с ума сошли, деди! Во что же мне одеться? Ведь надо ехать.
– Куда, бэби?
– Сегодня первый день открытия Нью-йоркской международной выставки реконструкции мира. Удачный момент, чтобы уничтожить этот опасный проект моста к коммунистам, а заодно и все мосты, пароходы, паровозы, билдингн…
– Да, да, галстуки, шляпы, накидки, – в тон ей продолжал мистер Медж.
– Не издевайтесь надо мной! Вам никогда не понять модных стремлений молодежи, потому что вы безнадежно устарели. Раз вы не можете одеть меня и подруг, я пойду раздеваться.
– Бэби, остановитесь. Что вы имеете в виду?
– Жаркий день и купальный костюм, обтягивающий тело. И все мы, члены лиги, отправимся на выставку в купальниках. Я сейчас обзвоню всех подруг по телефону. И при всем американском народе мы, как дети самой Природы, заявим протест против самоубийственных мостов и других цепей культуры. Мы сумеем высмеять этого неуклюжего инженера Герберта Кандербля и тех, кто въезжает по коммунистическому мосту в американский сенат.
И Амелия, хлопнув дверью, вышла из столовой.
Мистер Медж откинулся на спинку стула. Может быть, здесь что-то есть? На мосту, как бы то ни было, окажешься на виду.
До сих пор мистер Медж делал свой бизнес под видом «прогрессивного политического босса», берущегося «провести в сенат паршивого пса против апостола Павла», как говорится в американской поговорке.
Но прогрессивные взгляды не всегда привлекали претендентов на политические посты, и мистер Медж давно уже оставался не у дел.
«Надо, пожалуй, пока не поздно, ухватить за хвост удачу! – решил мистер Медж. – Пора выбирать путь для преуспевания».
Меньше чем через час автомобиль Амелии остановился на огромном бетонном поле. Здесь машины посетителей второй Нью-йоркской международной выставки, посвященной реконструкции мира, образовали целый город с широкими авеню, перпендикулярно расположенными к ним стритами, площадями и бензоколонками, похожими на памятники.