Сурен взглянул в изменившееся лицо Андрея и растерянно замолчал. Рука Андрея, сжимавшая локоть Сурена, вдруг ослабла и упала. Сурен тревожно покачал головой.
– Да-да… понимаю, – прошептал Андрей. – Как же я… как же я-то не догадался? Док движется под водой и словно соскальзывает с уже готовой трубы? А она все удлиняется и удлиняется?
– Совершенно верно, – кивнул Сурен, протягивая Андрею шампур с готовым шашлыком.
Андрей взял прутик с шашлыком и стал машинально ковырять им землю.
– Подожди, постой… что ты делаешь? – встрепенулся Сурен.
Вместо ответа Андрей вдруг бросил кулинарное произведение Сурена, вскочил на ноги, но тотчас сел.
– Нет-нет, ничего, – смущенно сказал он, понурив голову.
– Подожди, подожди… – придвинулся к нему Сурен, стараясь заглянуть ему в лицо. – Почему так?
– Ну вот видите, – виновато проговорил Андрей. – А я здесь пас коз… Козочек пас…
– Ай-яй-яй! – вдруг перебил его Сурен, хитро прищурившись. – Как же ты забыл?
– Что забыл? – нервно спросил Андрей.
– Забыл про подводный док. Ведь ты сам объяснял мне его проект.
– Я? Объяснял? – удивился Андрей.
– Там, в Ялте, после катастрофы, когда ты в бреду лежал, а я около тебя вместо медсестры был…
– Постойте, – поднял руку с шампуром профессор, – это уже почти по моей линии. В бреду рождается новая идея? Превосходно!
– Вот именно! – обрадовался Сурен. – Он в бреду метался и все утонувший туннель вспоминал. А однажды сказал: «Ничего, что он утонул… Раз он „утопия“, надо его сразу утопить…»
Эта уже знакомая Андрею игра слов сразу развеяла его недоверие, хотя и была «лежащей на поверхности» остротой. Сурен продолжал:
– И ты сказал, что надо его строить по-другому: удлинять с помощью специального подводного дока. Понимаешь, какую ты умную вещь сказал? Я даже удивился. А в этом цимес, как в шашлыке! Ва!
– Очень интересно: замечательное изобретение подсознательно рождается в мозгу больного.
Андрей сидел ошеломленный и вконец сконфуженный. Теперь он готов был без конца расспрашивать Сурена о подробностях и технических деталях этого нового, оказывается, им же самим придуманного проекта, но ему было стыдно за свое поведение, столь похожее на вспышку авторского самолюбия и нетерпимости.
Тем временем Сурен наделил его новым шампуром.
– Как же Аня, Сурен? Аня как? Что же ты про нее ничего не рассказываешь? – заговорил наконец Андрей.
– Ва! Совсем позабыл, специально для этого прилетел. Меня с запиской послали.
Андрей вскочил. Воздуха, дивного горного воздуха ему не хватало! Он провел рукой по глазам. Сквозь пальцы сверкнула далекая ослепительная вершина.
«Андрюша, славный мой! – прочел он в записке. – Обязательно приезжай сегодня, мне это очень важно. Только не позже трех часов дня. Тогда поцелую, и даже очень крепко. Жду. Твоя Аня».
– А сколько сейчас времени? – закричал Андрей, поворачивая к Сурену сияющее лицо.
– По-московски? – неторопливо поинтересовался Сурен.
– Ну конечно же.
– А я думал – по Гринвичу. Не смотри так страшно! Успеем, я все рассчитал. Садись, дорогой, доедай шашлык, а то в дороге кушать захочешь. Из Баку пассажирский вылетает в одиннадцать часов, а сейчас только девять утра. О козах не волнуйся – я из деревни чабана послал.
Андрей продолжал стоять. Ветер трепал широкие поля его мягкой шляпы. Внизу под ногами расстилалась небольшая полянка с белыми пятнышками успокоившихся коз и серым силуэтом вертолета.
Послышалось жужжание. Вертолет стал тихо подниматься с полянки и скоро повис почти над самой головой Андрея. Сверху спустили лестницу.
– Шашлык был замечательный! Никогда в жизни не ел ничего подобного, – заявил профессор, вытирая губы и бороду платком.
– Скорее, скорее! – торопил Андрей.
Жужжание усилилось. Козы подняли головы и умными красивыми глазами провожали странного орла, поднимающегося вертикально в небо.
Скоро маленькая точка исчезла в прозрачной синеве.
Глава шестая. Испытание
Леса и перелески, дачные домики, поле с уборочной машиной, платформы с промелькнувшими людьми, шоссе с бегущими грузовиками, самолет в воздухе, ребята, скатывающиеся с пригорка, тоненькая девушка с косами, приветно машущая рукой…
И уже скрылась легкая фигурка. Бегут назад кудрявые рощицы по обеим сторонам полотна, и вдаль уходят прямые, как лучи, рельсы, загибаются за самый горизонт, повторяя выпуклость земли.
Идеальная прямая! Когда-то царь-самодур с тупым упрямством провел эту линию. Так и должны были строить дорогу из Петербурга в Москву. Так и строили ее напрямик через холмы и болота, строили… на человеческих костях.
И как память прошлого лежит и сейчас прямолинейное полотно, ведет в Москву среди полей и рощ, садов и перелесков.
На одну из дачных станций этой дороги прибыл необыкновенный поезд. Он был похож на гигантскую трубу, поставленную на колеса. Прибытие этого поезда вызвало переполох в дачном поселке. На платформе собралась толпа: мужчины в спецовках или летних пиджаках, девушки в открытых сарафанах или легких брюках, руководительница детского сада – молоденькая, строгая, с сияющими и любопытными глазами и целым выводком построенных в пары, умирающих от восторга ребятишек, старушка в теплой кофте, два древних старика, оба лысые, бородатые, один в очках, наконец, мальчишки, всюду во все времена одинаковые мальчишки в неподпоясанных рубашках, в коротких уже им штанах… Они оседлали забор, забирались на ветви тополя и кричали оттуда:
– А окна-то где?
– И дверей не видать. Вот чудно!
– Это цистерна, бензин перевозить.
– Врешь, это пушка…
– «Пушка, пушка»! Много ты понимаешь! А как целиться?
– А это осадная. На цель рельсы прокладывают. Честное слово, так. Мне Егорка говорил.
– Ребята, ребята! Смотри, идут.
– На четырех турбобилях приехали. Видите?
– Смотрите, какой дяденька! Не дяденька, а целых полтора дяденьки!
– Он тебе на дереве уши надерет, только руку протянет.
– А я знаю, кто это. Это Седых, большой начальник!
– Много ты знаешь! Пушка, тоже сказал… А как она заряжается?
– А вон видишь – сзади такое кольцо с дырками. Наверное, оно отвертывается.
– Ничего вы не знаете. Не дырки, а дюзы. Это снаряд ракетный, на Марс лететь.
– На Марс?
– Ой, на Марс! Вот хорошо бы залезть да спрятаться!
– Найдут, наверняка найдут. У них приборы чующие, по запаху определяют, кто есть.
– У-у! Тогда тебя сразу почуют!
– Откуда ты знаешь, что это ракетный снаряд?
– А вон, видишь, с полуторным дяденькой женщина идет?
– Ну, вижу.
– Это его дочь. Она в Ракетном институте училась. Мы в прошлом году с ними на Истре рядом жили… дача там у них.
– И они отсюда прямо на Марс полетят? Космические корабли не такие. Не ври!..
– Вот увидишь! Снаряд по рельсам разбежится, разбежится, а потом как ахнет – и сразу в воздух! Ну а потом прямым ходом на Луну. И обратно!.. Или на Марс.
– Тоже скажешь, обратно. Обратно только одна кабина возвращается, на парашюте.
– Это в многоступенчатых ракетах. А здесь совсем другой принцип.
– Сам ты принцип!..
Группа приехавших подошла к трубообразному поезду. Мальчишки притихли.
Здесь действительно была Аня Седых. Одетая в голубой комбинезон с белыми отворотами, она выглядела совсем юной. Только темные круги под глазами делали ее усталой и более взрослой.
Да, так все получилось! Андрюшу мог спасти только полный покой. «Никаких ассоциаций!» – сказали профессора. Ничто не должно было напоминать о пережитом, даже… жена. Аня рвалась к Андрюше, но ее убедили… И у нее тогда ничего не осталось, кроме проекта.
Этот дипломный проект имел шумный успех. Степан Григорьевич Корнев – какой это все-таки умный и влиятельный человек! – сумел не только заставить Аню делать не ученический, а реальный проект, но и привлек к нему внимание технической общественности. И это он включил строительство ракетного вагона по Аниным чертежам в число первоочередных экспериментальных работ для Арктического моста. Степан Григорьевич остался вместо Андрея, и с ним посчитались. Аня должна быть ему очень, очень благодарна!..