Усуда строго посмотрел на Муцикаву и продолжал, словно тот ничего не сказал.
– В противовес туннелю выдвинут встречный проект трансконтинентального сообщения. Воздух! Вот та трасса, которая может, по мнению американских судоходных компаний, конкурировать с туннелем, даже сделать его нерентабельным. В связи с этим сейчас предпринимается интересный опыт – создать постоянную торговую трассу через Полярный бассейн, с Алеутских островов в Европу. Не только для пассажирских экстраэкспрессов, которые уже существуют. Нет. Обыденную грузовую трассу с промежуточными ледовыми базами. Само собой разумеется, что до Алеутских островов грузы должны доставляться на судоходах компании.
– Все это очень интересно, извините, Усуда-сударь, но, право, я… не могу подыскать объяснений.
– Как? – поднял брови профессор. – Разве летчика Муцикаву не интересует проблема такой воздушной трассы?
– Да… пожалуй, но…
– Американские газеты шумят, – продолжал Усуда, – об организации специальных ледовых аэродромов. Можно предполагать, что этот проект удержит падающий курс судоходных акций и собьет цену туннельных. Насколько мне известно, господа, уже предпринимаются конкретные шаги. Недавно меня посетил один из моих американских пациентов и просил порекомендовать ему опытных летчиков, могущих принять участие в экспедиции, отправляющейся в ближайшее время с Алеутских островов для организации в Полярном бассейне ледового аэродрома. – Усуда проницательно посмотрел на молодых японцев. – По ряду причин он заинтересован в иностранных сотрудниках и просил меня порекомендовать ему японских летчиков. Он ссылался при этом на прославленные нашими поэтами национальные черты японцев. Но, господа, я отнюдь не настаиваю, чтобы кто-либо из вас принял участие в этом опасном предприятии, так как дорожу жизнью каждого из вас. Кроме того, все мои симпатии на стороне плавающего туннеля.
Муцикава и Кото в первый раз сегодня переглянулись.
– Я прошу не расценивать мои слова как приглашение, я лишь прошу, чтобы вы поговорили об этом со своими товарищами-летчиками и радистами, которые не остановились бы перед опасностями такого предприятия. Как старший я советую вам не настаивать ни на чем. Слишком велики опасности. Нельзя заставлять людей рисковать собой. И если даже кто-либо проявит колебания, не совсем, может быть, по-вашему, достойные, то…
– Усуда-си, – вскочил Муцикава, – извините, но… я как летчик, которого еще никто не упрекал в трусости, прошу оказать мне честь и познакомить меня с представителем американской судоходной компании.
Усуда внимательно и чуть насмешливо посмотрел на Муцикаву.
– О, я никогда не сомневался в вашей храбрости, сударь!
Усуда крепко пожал руку Муцикаве. Он даже не оборачивался в сторону пунцового и дрожащего Кото.
– Усуда-сударь, – наконец пролепетал юноша, – я не летчик, но… вы, кажется, говорили о радистах.
– Да-да, и о радистах, – обернулся к нему Усуда.
– Я прошу поговорить и обо мне, сударь… Я буду обязан вам своей честью.
Усуда улыбнулся:
– Я рад, что встретил в вас истинных храбрецов. И мне так хотелось бы видеть участниками такого дела людей, которым я безгранично верю.
– Мы согласны, – нестройно проговорили оба претендента.
Усуда откинулся на спинку кресла.
– Мой пациент рассказал мне об очень интересном способе устройства ледовых аэродромов. Если вы не измените своего решения принять участие в этом предприятии, то вас могут заинтересовать некоторые детали.
– О да, Усуда-сударь, мы, конечно, с восторгом выслушаем все, что вы скажете нам, извините.
– Охотно. Это очень интересное изобретение. Оно почти гениально по своей простоте. Эти американцы прямо чародеи в области техники. Выбрать в Полярном бассейне достаточно большую льдину для аэродрома не представляет труда, но, к сожалению, нет никакой гарантии, что сжатие льдов не разрушит такой аэродром. И вот выдвинут проект создать аэродром на гигантском айсберге.
– Позвольте, Усуда-сударь, я очень извиняюсь, но мне кажется, простите меня, что в этом районе не встретишь нужных айсбергов.
Усуда улыбнулся:
– Это будет искусственный айсберг, мой юный друг. Американцы уже изготовили холодильное оборудование. Они предполагают перебросить его в район ледового аэродрома. И, может быть, сделают это с вашей помощью. Там, под выбранную льдину, спустят каркас, состоящий из металлических труб, по которым будет пропущен воздух, сжижаемый холодильной установкой. Трубы обмерзнут, образовав под льдиной искусственную ледяную гору, которой, конечно, не будут страшны никакие сжатия.
– Очень интересно, – мрачно заметил Муцикава.
– О да! Я думаю, что мы могли бы здесь кое-чему научиться.
– Несомненно, Усуда-си, – еще мрачнее сказал Муцикава.
Усуда поднялся и протянул короткую руку:
– Доброго пути вам, господа. Если хотите, я напишу вам записку к своему пациенту.
Оба японца стояли, понурив головы.
Когда они, выйдя из комнат, надевали свои ботинки, Кото сказал:
– Он решил испытать нас.
– Нет, просто сплавить! – огрызнулся Муцикава…
О'Кими с неопределенной, блуждающей улыбкой стояла перед маленьким серебристым прудом, обсаженным карликовыми деревьями. Все казалось нереальным, игрушечным вокруг: маленькие лужайки, дорожки, чащи для лилипутов, мостики для гномов, домики для фей, море для кораблей из ореховой скорлупы.
Кими-тян, глядя на весь этот созданный ее руками и вместе с тем такой загадочный и нереальный мир, шептала:
Глава четвертая. Акции
Мутные пятна фонарей отражались в мокром тротуаре. Под ногами хлюпало. Дождь сочился не переставая. Стены домов с темными проемами окон уходили ввысь, где сливались со мглой. Щель улицы казалась дном глубокого сырого ущелья.
Скрюченные, ссутулившиеся люди жались под карнизами и выступами стен. До утра было еще далеко. Готическая церковь, запиравшая собой улицу, чернела мрачным силуэтом. Серыми полосами казались колонны на здании биржи, около которой толпились люди, боясь упустить минуту открытия. Кто знает, какие потрясения может принести новое утро?
– Они упадут, опять упадут, помяните мое слово, джентльмены! Туннель съест их.
– За один вчерашний день они упали на пятьдесят три пункта.
– Будь он проклят, этот туннель, он разоряет нас! Кто мог думать, что судоходное дело пойдет ко дну? Что могло быть вернее судоходных акций? Разве мог пересохнуть Атлантический океан?
– Ничего не было вернее, дядя Бен! Ничего! Но вот строительство туннеля перевалило за половину, и…
– …и судоходные акции полетели ко всем чертям, словно океан вытек через дырку в земной скорлупе.
– А вместе с ним и наши кровные доллары, горбом заработанные.
– Надо думать, что сегодня акции упадут еще пунктов на пятьдесят.
Дядя Бен, такой же грузный, как и прежде, но совсем не такой добродушный, рассердился:
– Не каркайте! Я сорок лет копил деньги и все до последнего цента вложил в судоходные акции. Будь он проклят, этот туннель! Он отнял у меня младшего сына. Он хочет еще отнять у меня мои доллары…
– …от которых осталась едва половина.
– С радостью отдал бы и эту половину, если бы тем мог вернуть своего Генри!
– Да… Я знал вашего сына. Такой симпатичный был парень.
Лицо дяди Бена налилось краской:
– Мерзавцы! Негодяи! Заманили моего мальчика под воду и там убили! Они едва не потопили всех рабочих.
– Действительно, проклятое сооружение! Но где же туннельное просперити? Где же это процветание? Где? Я спрашиваю губернатора.
– Просперити! – горько усмехнулся дядя Бен. – У меня было два сына и одна дочь. Теперь у меня остался один сын, а дочь должна ехать на Аляску, чтобы выйти замуж за простого монтера. Дела плохи в Нью-Йорке. Вот я имел службу на судостроительном заводе мистера Элуэлла, а теперь завод закрылся. Никто не хочет заказывать суда. И старый Бен без работы. А его сбережения тают, как снег, положенный в боковой карман.