— Что из трясин и бездн ты вывел непролазных
И в горьких водах вел ковчег,
Что огибал обман и острова соблазнов,
И шел на свет, и не спросил — зачем;
— Что в терниях, в дождях растил ты чудный колос,
Что им питал стада, стада…
И в каждом шелесте стерег и слушал голос,
Что реял над тобой всегда;
— Что был напрасен гром воды быстротекущей
Пред крепкою твоей рукой —
Я говорю: взойди на розы райских кущей,
И ляг, и пей, вкушай покой.
— Я видел — высока была твоя работа.
Взгляни на Судные весы:
Ты был упрям и тверд в борьбе водоворотов,
Приветствую тебя, Мой сын!
…И улыбался Ной, и счастье в кущах спело —
Блаженств и тишины часы!
И плыл великий свет, и все цвело и пело:
«Приветствую тебя, Мой сын».
III
47. «Гляжу — и не вижу…»
Гляжу — и не вижу.
Говорю — и не слышу.
Ноги ходят, а я — недвижим.
Грусти о любви же!
Где-то ветры колышут
Рыжий строй, радость рыжую ржи.
Где смех той лачужки —
Сон счастливый и многий —
Те следы, те плоды, та роса?..
Был проще пичужки,
Пятки грел, крепконогий —
Пел в горах и свистал по лесам,
Гнал в тундре оленя,
Шел по выжженным весям,
Льды ломал — и крепил паруса!..
…Свет благостной лени.
Я бесплотен и весел.
Одиночество, стой на часах!
48. «Я все веселье отдаю — и рад…»
Я все веселье отдаю — и рад —
За слабый звон нездешних струн и смеха,
За переброшенное сотни крат —
Из тьмы во тьму летающее эхо.
В полночный час я стерегу простор.
Коплю улов, дрожащий в лунном свете…
Плыви в меня, таинственный восторг!
Я жду тебя, стою голодной сетью!
На что мне — слезы, радость и печаль!
На что мне пыль и шум земной услады!
Душа моя, прощайся — и отчаль
В тишайший край незыблемой прохлады!
Течет и плещет тихий океан
И берега холодные чарует…
Я слышу песню мимолетных стран,
Что благосклонно выплеснули струи.
Я слышу невозможные миры —
И я иду, счастливый и покорный,
Туда, где — знаки выспренней игры —
Качаются серебряные зерна.
О, Господи, промолви мне: растай! —
И кану в тьмы, благодаря и веря.
Как сладок ропот музыкальных стай,
Что плещутся о Твой зеленый берег!
49–50. Тишина
1. «Сияющий песок у запыленных ног…»
Сияющий песок у запыленных ног.
Гудит небытие огромной тишиною.
Опустошен, блажен и одинок,
Стою и слушаю — в пыли и зное.
Неутолимым сном опалена,
Душа ведет меня в огонь и соль пустыни.
Встает миражем сонная страна,
Где все недвижно, благостно и сине.
…Мне вечность зазвучала, как струна,
Семи небес суровое дыханье…
Душа кочевником поет в пустыне сна,
Моих горбов покорна колыханью.
2. «Лежат века на зреющем песке…»
Лежат века на зреющем песке.
Нет никого, нет ничего со мною.
Все голоса остались вдалеке.
Я предаюсь забвению и зною.
Журчит песок. Плыву, послушный плот,
По струям нерасслышанных журчаний.
Я слышу рост — и предвкушаю плод:
Тугое, полновесное молчанье.
А ты, душа, ты дремлешь на плоту
И видишь упоительные дали —
Ту голубую глубь и пустоту,
Что мы с тобой давно предугадали.
Журчит песок. И по волне тепла
Плыву, плыву — в последние покои.
Я переплыл моря добра и зла,
Держа весло упорною рукою.