Но старый сон мне преграждает путь,
И вижу устрашенными глазами
Знакомую заманчивую грудь,
Былые схватки с нежными врагами…
Последняя — веселая — борьба,
И сброшен груз — тяжелых дней и мыслей.
Играй, греми, победная труба.
Гуди, ликуй о сладостном безмыслии.
51. «Пустынный свет, спокойный и простой…»
Пустынный свет, спокойный и простой,
Течет вокруг, топя и заливая.
Торжественной последней полнотой
Напряжена душа полуживая.
Плывут первоцветущие сады,
Предслышится мелодия глухая,
И вот не кровь, но безымянный дым
Бежит во мне, светясь, благоухая.
Земля покачивается в убогих снах,
В тишайшем облаке пустыни безвоздушной.
Неупиваемы тепло и тишина,
Смиренье дел природы простодушной.
52. «…Протяжный звон песка…»
…Протяжный звон песка
И горький зной земли обетованной…
Да будет вам стопа моя легка,
О, кости гулкие прошедших караванов.
Благослови, творящая рука.
Благослови единожды и дважды —
Я до конца дошел, не расплескав
Любви, смирения и жажды.
53. «Как рассказать, что той просторной ночью…»
Как рассказать, что той просторной ночью
Шел в пустоте — земной катился шар,
И слышалось, как рвется и клокочет
Земная раскаленная душа?
Кричала в ночь невидимая птица,
И шла земля — покорно, чуть звеня…
И мне почудилось: ей плыть меж звезд, кружиться,
Чтоб в свет и тьму нести-кружить меня.
Как рассказать, что той простою ночью
Меня томили воздух и покой?
Стоял, забыв — чего Хозяин хочет,
И был печален, и дышал тоской.
54. «Подумать только, сколько есть людей…»
Подумать только, сколько есть людей,
Которых в этой жизни мы не встретим —
По ленности, по грубости своей,
Из-за имен, глаголов, междометий.
И сколько их, которых в этот час
Бог знает где — поблизости, быть может, —
Такая ж греет радость, что и нас,
И то же слово трудное тревожит.
Сообщники безвестные мои,
Быть может, вы сейчас со мною рядом
На том же страстном гибнете пути
Без веры и надежды на награду!
И вот, когда-нибудь, в полях иных,
В непоказуемом премудром свете,
Мы незнакомцев городов земных
Нечаянно и благодарно встретим.
И лишь тогда, с великой высоты
На мир земной невозмутимо глядя,
Узнаем переулки и мосты
И городской знакомый чахлый садик…
И мы поймем в тот дружелюбный час,
Мы с поздним сожалением узнаем,
Что в ночи одинокие не раз
Одна вела нас улица ночная…
Когда опустошен и одинок —
Непоправимо, горестно — был каждый,
Незримый брат (то видел только Бог!)
Томился той же пустотой и жаждой.
55. Испытание
I
Я занимался бренными делами
И бился в дрожи суетных минут,
Когда меня овеяло крылами
И трижды протрубило: «Довид Кнут».
О, стыд! Во тьме нога с ногой боролась,
Со мной играла милая моя,
Когда позвал меня суровый голос
И возвестил мне: «Сын мой, это — Я».
— Оставь сей мир! Мной суждено иначе.
Оставь заботы недостойных дел,
Благодари: иной тебе назначен
Возвышенный, благой, мужской удел.
— Возьми в охапку хлам земного дома,
Все радости, все горести твои,
Все, чем жива, утешена, ведома
Слепая жизнь — в геенны и раи.
— Подъемли груз бесстрашными руками,
Возьми с собою нож, огонь, дрова
И понеси на жертвенные камни,
Где — прах и соль, где выжжена трава…