Интереснѣе всего были его разсказы о мелкой войнѣ съ хунхузами, которая не прекращается и до сей поры.
— Призываетъ меня, знаете, генералъ, вотъ лѣтомъ!.. «Есть свѣдѣнія, говоритъ, что за рѣкой Сунгари, въ деревняхъ, около ханшиннаго завода, хунхузы населеніе обижаютъ. Возьмите казаковъ, подите, очистите!» Дали мнѣ 15 казаковъ… Куда идти, какъ идти?.. Никто не знаетъ. «Идите, куда хотите!» — говорятъ. Сталъ хоть карту просить. Нѣтъ и карты. Наконецъ досталъ съемку одну… Ну, знаете, какія съемки офицерскія!.. Города отмѣчены, Цицикаръ, Хинганъ, а промежутки всѣ пустые. Спрашиваю, знаетъ ли кто дорогу?.. Никто не знаетъ. Былъ тутъ, знаете, Козловъ, гуртовщикъ благовѣщенскій, плутъ, конечно, какихъ свѣтъ не родилъ, а только бывалая бестія и смѣлый. Самъ къ монголамъ за торгомъ ѣздитъ одинъ съ работникомъ. Подумалъ я: онъ, должно быть, знаетъ, потому вездѣ шатается. Только подумалъ, а Козловъ ужъ самъ идетъ.
— Я, говоритъ, ваше благородіе, знаю дорогу. Если хотите, я проведу…
— А знаешь, гдѣ ханшинный заводъ?..
Указываетъ, и по соображенію приблизительно вѣрно.
— Ну, хорошо, пойдемъ!..
— Такъ я, — говоритъ, — переводчика возьму!.. У меня есть привычный!..
— Возьми! — говорю.
— Такъ я, — говоритъ, — двоихъ возьму; оба привычные!..
Такая бестія хитрая.
Вотъ, хорошо, вышли. А гдѣ, говорю, перевозъ черезъ рѣку?
— За двѣнадцать верстъ, говоритъ. Раньше тамъ китайскій перевозъ былъ…
Пришли… Гдѣ перевозъ? Оказывается, былъ, дѣйствительно, до войны, да китайскія войска уничтожили. Куда же намъ идти?
— Идите, — говоритъ, — еще 18 верстъ, — тамъ и теперь есть перевозъ и прямо въ ханшинный заводъ угодите!..
Нечего дѣлать, пошли, даже не ѣвши. Приходимъ, правда, двѣ шаланды китайскія связаны въ паромъ, дрова возить и всякую кладь…
— О, — говорятъ, — капитана! Той сторона хунхуза шибко, много, злой хунхуза!..
А у меня всего 15 казаковъ.
Ну, знаете, русскіе солдаты, удалые ребята — шальные, куда не надо, лѣзутъ. Полѣзъ и я.
Переѣхали. На той сторонѣ ханшинный заводъ, земляной стѣной окруженъ. Стали подходить, а они, мерзавцы, насъ выстрѣлами встрѣчаютъ. Конечно, пустились бѣгомъ. Еще, слава Богу, не ранили никого. Добѣжали къ воротамъ. Давай стучать: «Отворяйте, такіе-сякіе!» Не хотятъ отворять. «Отворяйте, не-то ворота сломаемъ!» Отворили ворота. Одинъ китаецъ старикъ, приказчикъ, что ли, у нихъ, еще женщинъ сколько-то.
— Кто стрѣлялъ въ насъ?
— Ушли, — говоритъ, — нѣту!
— А оружіе гдѣ?
— Нѣту, — говоритъ.
— Врешь! — говорю. — Спрятано у васъ! Давай оружіе! «Міюла!» — говоритъ, — нѣту, то-есть. А я въ такихъ случаяхъ звѣремъ дѣлаюсь, потому пріучили подлецы. «Ага, — говорю, — разложите его!» Стали его драть, драли, драли, хворостили, хворостили. Гамъ, я вамъ скажу. Онъ кричитъ, женщины визжатъ. Наконецъ, поддался, повелъ меня, показалъ: молодой китаецъ подъ коврами спрятанный лежитъ въ сараѣ. «Это, — говоритъ, — хозяинъ!» — Ага! — говорю. — Теперь мнѣ этого надо! Отпустилъ приказчика, за хозяина принялся. Только разложили его, мать его старая выбѣжала, въ ноги падаетъ, сапоги цѣлуетъ; велѣлъ оттащить ее, потому мое правило: хунхузамъ нѣтъ пощады! Наконецъ, остервенился я.
— Покажи, — говорю, — оружіе… Если не покажешь, башку оторву!.. Совсѣмъ контрами буду тебя (убью тебя)! — Испугался, повелъ. Что же вы думаете? Въ сараѣ у мерзавцевъ жерновъ, знаете, стоитъ большой съ приводомъ конскимъ, хорошихъ двадцать пудовъ жерновъ, а подъ жерновомъ хоронушка и въ ней складъ — пятнадцать винчестеровъ, двѣ берданки нашихъ, дробовики, еще ихніе старые фальконеты. Ну, я его еще надъ хоронушкой этой выдралъ, для памяти, знаете, пусть не забываетъ! Оружіе переломалъ. «Говори, гдѣ хунхузы! Если скажешь, оставимъ тебя въ покоѣ!»
«Ой, хорошо! — говоритъ. — Фанза есть верстъ пять отсюда, тамъ собираются». А между тѣмъ казаки изъ двора лазъ нашли на рѣку въ ивнякѣ. Дорожка вся оружіемъ усыпана, — гдѣ ружье, гдѣ патронная сумка. Видно, какъ бѣжали, такъ бросали, къ шаландамъ торопились… Потому обычай у нихъ: добѣгутъ до шаланды, нападаютъ, сколько влѣзетъ, и маршъ, а задніе какъ знаютъ!.. Ну, хорошо! Стали мы красться сквозь ивнякъ, такъ подкрались, совсѣмъ, какъ куръ, застукали ихъ, т. е. вскочитъ одинъ, къ окну кинется, тамъ казаки, къ двери кинется — тоже казаки, схватитъ ружье, броситъ, да такъ и остолбенѣетъ.
Ну, перевязали мы ихъ, опять давай старшихъ драть. «Гдѣ другіе?» — «На шаландахъ, — говорятъ, — пріѣдутъ! Къ грабежу поѣхали! Китайскія джонки перестрѣвать!»