Пошли мы на рѣку, засѣли. Утромъ ѣдутъ пять шаландъ. Ну, мы ихъ подпустили къ берегу, да и давай залпами катать, совсѣмъ въ упоръ. Ни одного не осталось, даже и шаланды вверхъ дномъ опрокинулись. Потомъ въ фанзу вернулись, и, повѣрите ли, жалко мнѣ стало этихъ другихъ связанныхъ. Видимое дѣло, лежатъ и смерти ожидаютъ. Говорю казакамъ; «Бросьте ихъ, проклятыхъ, такъ!.. Хотятъ развяжутся, хотятъ нѣтъ!» Ну, да, конечно, развяжутся.
Пошли дальше, — опять заводъ ханшинный, большой такой и фанзъ много. Выходитъ китаецъ. Три шелковыя курмы на немъ надѣты для пущей важности и бумагу впереди себя держитъ: «Такому-то китайцу въ виду его доказаннаго миролюбія не въ примѣръ прочимъ разрѣшается безпрепятственный въѣздъ въ Харбинъ, Цицикаръ, Хинганъ и еще разрѣшается имѣть десять ружей для защиты противъ хунхузовъ».
Ахъ, чертъ!.. Смотрю на его рожу, препротивная, скажу вамъ, рожа и только-что не смѣется мнѣ въ лицо. А у казаковъ нашихъ, знаете, между тѣмъ привычка, какъ во дворъ войдутъ, давай шнырять по угламъ. Пришли ко мнѣ, говорятъ: «Много оружія здѣсь!» Пошли въ амбаръ, — правда, куча ружей. Но что жъ, чертъ тебя возьми, если разрѣшено!.. А казаки такъ и пристаютъ: «Дозвольте поискать». Ну, нечего съ вами дѣлать, говорю, ищите! Стали искать, а въ другомъ углу амбара проволока телеграфная свитками лежитъ, рогожками прикрыта. А надо вамъ сказать, въ участкѣ этомъ до того проволоку срѣзали.
«Ага, голубчикъ, — говорю, — я тебѣ покажу!» Разложилъ его на этой самой рогожѣ, и бумага рядомъ, да проволокой его, проволокой, т. е. до живого мяса…
А на бумагѣ тушью подписалъ, что не вѣрю, чтобы сей китаецъ миролюбивъ былъ, ибо онъ проволоку срѣзалъ. И подписалъ: стрѣлковый капитанъ такой-то.
Ну съ, значитъ, все исполнилъ, вернулся въ Харбинъ. На другой день прибѣгаетъ одинъ переводчикъ китайскій: «Капитана, братка Иванка полица тащи!» Это про другого переводчика… Братья они были родные. Пошелъ въ полицію, а они ужъ и другого китайца забрали и Козлова самого. Я къ приставу, а ему ужъ и меня надо стало. «Какъ кстати! — говоритъ. — Мы только что за вами посылать хотѣли». — «Что такое?» — «А вотъ, — говоритъ, — которыхъ вы китайцевъ отпускаете, а эти господа потомъ пріѣзжаютъ да вашимъ именемъ контрибуцію взимаютъ».
Что же вы думаете? На обратномъ пути заѣхали они на первый заводъ ханшинный, гдѣ я хозяина отпустилъ. Капитанъ, говорятъ, требуетъ сто рублей, да бабушку молодую, т. е. женщину, по-ихнему!
Надъ хозяйской бабой сдѣлали гнусность, она молодая такая бабенка, — двухъ коней взяли и денегъ сколько-то… Все Козловъ этотъ… Вотъ негодяи.
— Чуть я подъ судъ не попалъ! — прибавилъ капитанъ откровенно. — Сколько ни увѣряю, что я тутъ не при чемъ, никто не вѣритъ!..
Капитанъ смолкъ и бросилъ на меня меланхолическій взглядъ: «Небось, и вы не вѣрите!» — можно было прочитать въ этомъ взглядѣ.
Капитанъ не былъ чуждъ народовѣдѣнія и все расписывалъ намъ городъ Улагай, лежащій на полдорогѣ въ Гиринъ.
— Жалко, что вы его не видѣли! — повторилъ онъ. — Древностей сколько угодно, а люди совсѣмъ не такіе, какъ китайцы, женщины красавицы, а у мужчинъ носы горбатые, какъ у черкесовъ или у евреевъ. Говорятъ, что они произошли отъ Іова и его сыновей… — глубокомысленно заключила онъ. — Потому что потомки Іова нигдѣ не отыскиваются въ другихъ мѣстахъ.
О китайцахъ вообще капитанъ былъ довольно не лестнаго мнѣнія.
— Упрямый народъ! — повторялъ онъ неоднократно. — Вѣроломный и неблагодарный!.. Мы ихъ отъ хунхузовъ защищаемъ, а они отъ насъ рыло воротятъ. У насъ правило, — прибавилъ онъ, угрожающе топорща усы, — кто съ нами миролюбивъ, съ тѣмъ и мы миролюбивы, а кто въ насъ выпалитъ, того мы снесемъ съ земли… Вотъ и все!..
Въ частной жизни капитанъ относился къ китайцамъ довольно дружелюбно и въ свою очередь даже пользовался ихъ симпатіями, какъ можно было видѣть изъ поклоновъ и улыбокъ, которые постоянно расточали ему мимо проходящіе. Капитанъ отвѣчалъ съ готовностью на поклоны, но передъ однимъ довольно пожилымъ и благообразнымъ китайцемъ остановился въ недоумѣніи.
— Этого, хоть убей, не помню! — даже развелъ онъ руками.
— Нѣта! — настаивалъ китаецъ. — Капитана шибко шанго (капитанъ очень хорошій). Шибко знакома капитана!..
— Какой знакомый? — продолжалъ недоумѣвать капитанъ.
— О-о! — осклабился китаецъ. — Шанго знакомый! Китайская фанза ходилъ, мало-мало чики-чики!.. — и онъ наглядно изобразилъ рукой процессъ «чики».