Само собой разумѣется, что у мистера Андруза были прекрасныя рекомендательныя письма и даровой билетъ на проѣздъ въ первомъ классѣ изъ Петербурга въ Стрѣтенскъ и обратно.
— Это во всякомъ случаѣ дешево! — говорилъ онъ съ открытой улыбкой. — Вы, русскіе, очень добры къ иностраннымъ корреспондентамъ!..
Мистеръ Андрузъ происходилъ изъ Шотландіи и былъ очень религіозенъ, даже имѣлъ при себѣ книжку пресвитеріанскихъ гимновъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ онъ страшно любилъ скабрезные анекдоты. На этомъ поприщѣ они скоро сошлись съ нашимъ милѣйшимъ капитаномъ и цѣлыми часами взапуски выкладывали передъ нами свои духовныя сокровища. Скоро оказалось, однако, что фольклоръ этого рода совершенно международенъ, и разсказы англичанина такъ часто совпадали съ разсказами капитана, что не требовали даже взаимнаго перевода.
Дружественнѣе всего мистеръ Андрузъ относился къ моему американцу и все утверждалъ, что англичане и американцы — одинъ и тотъ же народъ, но американецъ насмѣшливо молчалъ. Онъ былъ бурофилъ и ненавидѣлъ имперіалистовъ, даже и на собственной американской почвѣ.
Какъ настоящій газетный корреспондентъ, мистеръ Андрузъ отличался полной беззаботностью относительно странъ, встрѣчающихся ему на пути. Между прочимъ, онъ какъ-то упомянулъ, что во Владивостокѣ купилъ нѣсколько медвѣжьихъ шкуръ съ Саскачеванскаго острова. Перебравъ всѣ мѣстности тихоокеанскаго побережья, мы, наконецъ, нашли, что подъ Саскачеванскимъ островомъ Андрузъ разумѣетъ полуостровъ Камчатку. Я, между прочимъ, припомнилъ изъ географіи Смирнова, что Саскачеванъ есть рѣка въ англійской Америкѣ.
— Мой двоюродный братъ ѣздилъ на Саскачеванъ, — оправдывался Андрузъ, — оттого я и смѣшалъ ее съ этой, какъ ее, Камтскаткой (такъ произносятъ англичане нѣмецкое правописаніе Камчатки).
— Что жъ, — между прочимъ, сказалъ мнѣ по этому поводу Андрузъ, — вотъ корреспондентъ «Daily Telegraph» утверждаетъ, что Ангара впадаетъ въ Байкалъ, и то сходитъ… Кому интересна ваша варварская географія?..
Дѣйствительно, черезъ нѣсколько дней въ разговорѣ съ американцемъ Андрузъ опять упомянулъ Саскачеванскій островъ, и никто больше не поправлялъ его.
Наше общеніе съ мистеромъ Андрузомъ закончилось-таки скандаломъ, но уже въ болѣе цивилизованныхъ предѣлахъ, при переѣздѣ черезъ озеро Байкалъ. За общимъ столомъ подали къ обѣду, между прочимъ, довольно популярную въ Сибири сою «Крюгеръ». Соя эта — порядочная гадость, но на этикетѣ красуется портретъ Крюгера, осѣненный бурскими знаменами съ надписью: «Долой англичанъ!» Склянка съ соей, разумѣется, пошла по рукамъ и въ концѣ концовъ достигла англичанина, который сидѣлъ на самомъ концѣ стола. Не знаю, увеличила ли байкальская качка раздражительность мистера Андруза, но онъ не захотѣлъ проглотить спокойно ни сои, ни связанной съ ней національной обиды и, вскочивъ съ мѣста, произнесъ нѣсколько довольно рискованныхъ грубостей, а въ заключеніе даже подсучилъ рукава и предложилъ сосѣду, невинно передавшему ему предметъ раздора, кулачный бой! Даже добродушная русская публика заворчала, но я подумалъ, что такая табльдотная исторія непремѣнно представится постороннимъ въ самомъ непривлекательномъ свѣтѣ.
Сибирская обѣденная компанія (по всей вѣроятности, пьяная) обидѣла англійскаго корреспондента, спеціально посланнаго для описанія Манчжурской желѣзной дороги!..
Что можетъ быть хуже такой комбинаціи?..
Я попытался поэтому успокоить раздраженнаго англичанина, но онъ не хотѣлъ ничего слушать и въ гнѣвѣ ушелъ на палубу, повторяя проклятія и бурамъ, и ихъ защитникамъ.
Исторія эта, впрочемъ, больше всего разсердила не русскихъ, а американцевъ, которые присоединились къ намъ на границахъ Сибири. То были золотоискатели изъ Урги, гдѣ русско-китайскій банкъ имѣетъ большую концессію и организуетъ работы при помощи техниковъ и практическихъ инженеровъ, выписанныхъ изъ Калифорніи и Монтаны. Они отправлялись теперь на побывку въ Америку, чтобы въ будущемъ году вернуться снова на работу. Это были молодцы обычнаго типа американскихъ теплыхъ ребятъ, какихъ, между прочимъ, часто можно встрѣтить, напримѣръ, во Владивостокѣ и которые въ обще-сибирское буйство вносятъ ухватки, выработанныя въ Чейеннѣ или Невадавиллѣ, окончательно уподобляя русскій Дальній Востокъ американскому Дальнему Западу. Одного изъ техниковъ я видѣлъ два года тому назадъ во владивостокскомъ шато-кабакѣ «Калинкѣ». Усталая пѣвичка замѣшкалась выйти на сцену по четвертому «бису» полупьяной публики, и американскій техникъ вмѣстѣ съ русскимъ товарищемъ, получившимъ воспитаніе въ чайныхъ домахъ Нагасаки, бросились собственноручно поднимать занавѣсъ въ видѣ протеста противъ медленности.