Но ни варвары, ни монахи, даже за цѣлую тысячу лѣтъ, не успѣли разрушить всего античнаго наслѣдія, и бронзовая статуя великаго Марка еще стоитъ на вершинѣ Капитолійскаго холма, и съ высоты своего огромнаго коня онъ попрежнему глядитъ на прохожихъ своимъ меланхолическимъ, глубоко разочарованнымъ взглядомъ.
Колонны Траяна и того же Марка Аврелія еще поднимаются на своихъ природныхъ площадяхъ подъ вольнымъ и голубымъ небомъ, и безконечныя процессіи племенъ, побѣжденныхъ мощью Рима, по-прежнему восходятъ вверхъ по ихъ круглой грани. Но на вершинѣ колоннъ вмѣсто генія славы стоитъ грузный монахъ въ мантіи, подвязанной веревкой, съ жидкимъ золотымъ нимбомъ вокругъ жирной тонзуры, и это есть послѣдняя печать, которую сирійскій аскетизмъ наложилъ на великое наслѣдіе античной красоты.
И во время праздничныхъ процессій изъ храма выносятъ, вмѣсто прекрасной и нагой богини, серебряный истуканъ такого же монаха съ мантіей на плечахъ и съ плѣшью на темени, и возвышаясь на плечахъ своихъ жрецовъ, онъ глядитъ вокругъ суровыми старческими глазами и говоритъ себѣ: «это все мое!»
Среди безчисленныхъ церквей какимъ-то чудомъ уцѣлѣлъ старый Пантеонъ съ его огромнымъ сѣрымъ куполомъ; въ ожиданіи будущихъ великихъ людей Италія помѣстила въ немъ своихъ савойскихъ королей, Виктора-Эмануила II, который далъ ей объединеніе, и Гумберта I, который далъ абиссинскую войну.
Окрестности Рима усыпаны развалинами виллъ. Онѣ стоятъ среди цвѣтниковъ, въ платановыхъ рощахъ, съ длинными аллеями кипарисовъ. Ихъ кровли развалились, чеканная бронза содрана со стѣнъ, фрески слиняли, и мозаики разрушены, но даже эти обломки древнихъ дворцовъ превосходятъ все, что могла намъ дать наша собственная архитектура.
Историки говорятъ, что естественный путь прогресса пролегаетъ съ юга на сѣверъ, и что будущее на землѣ принадлежитъ скучнымъ жителямъ «умѣренно-холодныхъ» странъ, англичанамъ и пруссакамъ, бостонскимъ янки и петербургскимъ чиновникамъ.
Не знаю, быть можетъ, этому слѣдуетъ радоваться съ точки зрѣнія дешевыхъ ситцевъ или быстроты желѣзнодорожныхъ сообщеній, но я знаю одно, что, по мѣрѣ удаленія на сѣверъ, жизнь потеряла свои свѣжія краски и изъ теплой цвѣтной картины превратилась въ сѣрую фотографію.
Вмѣсто искрометнаго вина мы напиваемся тяжелымъ пивомъ и крѣпкимъ спиртомъ, вмѣсто яркаго солнца бродимъ въ сыромъ туманѣ, наши жилища закупорены отъ стужи, и наша литература и философія есть цѣпь тяжелыхъ сѣверныхъ рефлексовъ, которые вѣчно ищутъ виноватаго внутри и внѣ себя и составляютъ преддверіе самоубійства. Наша добродѣтель колюча, какъ прокрустово ложе, и наши пороки ужасны, какъ грезы каторжника. Съ переселеніемъ на сѣверъ человѣчество утратило свою юношескую невинность и уже никогда, даже въ вѣнцѣ своей осуществленной мечты, оно не вернетъ себѣ древней, безхитростной и наивной радости бытія.
Нечего поэтому удивляться, что вмѣсто изящной роскоши античныхъ построекъ, простой и цѣлесообразной въ своемъ величіи, рядомъ съ этими открытыми дворами, куда солнечные лучи проникаютъ такъ свободно, гдѣ воздухъ освѣжается фонтанами и дыханіемъ живыхъ цвѣтовъ, предъ этими портиками и искусно расположенными террасами, наши современные дворцы превратились въ унылыя казармы, въ батареи каменныхъ коробокъ, поставленныхъ другъ на друга въ нѣсколько ярусовъ, какъ будто на широкой землѣ уже не хватаетъ мѣста для жилищъ человѣческой плѣсени. Эти дворцы — печальное созданіе людей, которые не вѣрятъ ничему, кромѣ смерти.
Средніе вѣка имѣли, по крайней мѣрѣ, мужество своей вѣры и, разрушивъ языческіе храмы, они воздвигли своему Богу памятники странные, но запечатлѣнные духомъ творчества, которые стремятся въ вышину, не для того, чтобы спорить съ небесами, какъ вавилонская башня, но для того, чтобы вознести къ нимъ свое безграничное почтеніе и любовь. Самое полное выраженіе этого чувства заключено въ крестообразной границѣ собора святого Петра, и, стоя подъ каменнымъ небомъ этого высокаго купола, чувствуешь себя такимъ маленькимъ, ничтожнымъ и невольно начинаешь повторять желѣзныя слова, выписанныя вокругъ арки твердыми и огромными знаками: «Ды еси Петръ, и на семъ камени созижду церковь Свою, и врата адовы не одолѣютъ ю».