Этотъ бѣлый дворецъ выражаетъ особую идею Монакскаго княжества, которая состоитъ въ томъ, что князь Альбертъ-Гонорій-Карлъ, извлекающій свой бюджетъ изъ этого двусмысленнаго международнаго скопища, для того, чтобы не утонуть въ его острыхъ струяхъ, считаетъ своей обязанностью являться порядочнымъ человѣкомъ и единственнымъ джентльменомъ этого грѣшнаго берега. Послѣдній монакскій князь, двадцать четвертый по счету, зашелъ въ этомъ отношеніи такъ далеко, что сталъ настоящимъ служителемъ музъ Ураніи и Кліо. Онъ занимается астрономіей, собираетъ большой музей, производитъ изысканія въ области морской фауны, даже созываетъ въ своемъ дворцѣ ученые съѣзды изъ самыхъ избранныхъ представителей науки. Онъ былъ дрейфусаромъ, едва ли не единственнымъ во всемъ княжествѣ Монако. Еще одинъ шагъ, и онъ явится единственнымъ республиканцемъ среди своего вѣрноподданническаго ультра-монархическаго населенія.
Я не знаю, помнитъ ли еще князь Альбертъ-Гонорій, что въ его владѣніяхъ существуетъ такая соблазнительная штука, какъ рулетка. Объ этомъ, впрочемъ, заботится откупщикъ господинъ Бланъ со своимъ зятемъ Роланомъ Бонапартомъ и, кромѣ того, совѣтъ княжества. Совѣтъ не забываетъ о рулеткѣ ни на минуту и даже считаетъ своимъ долгомъ оберегать толстыхъ монегасковъ, жителей княжества, отъ заразительной приманки. Въ передней залѣ казино вывѣшено объявленіе, строго-настрого воспрещающее «своимъ» доступъ внутрь и всякое участіе въ игрѣ. Зато монегаски поступаютъ въ привратники и лакеи и нанимаются въ городовые для охраненія порядка и самоубійцъ. Чинно прохаживаясь на перекресткахъ, эти опереточные мушкатеры щеголяютъ своими странными мантіями и полосатыми чулками и какъ будто собираются пропѣть свой куплетъ и уйти въ боковую дверь.
Когда мы вошли въ казино, игра была въ полномъ разгарѣ. Несмотря на ранній часъ, всѣ пятнадцать столовъ были заняты. Около каждаго стола стоялъ тѣсный рядъ играющихъ и толпа зрителей, которые тоже дожидались подходящей минуты и вдохновенія, чтобы поставить ставки. Всего въ залѣ могло быть болѣе двухъ тысячъ человѣкъ. Многія дамы были въ брилліантахъ и умопомрачительныхъ туалетахъ, но наряды ихъ сидѣли какъ-то небрежно, ибо демонъ игры не оставляетъ достаточно времени даже для заботы о своемъ лицѣ и наружности. Вездѣ слышалась иностранная рѣчь, итальянская, англійская и русская, и я долженъ сказать, что послѣдняя раздавалась здѣсь гораздо чаще, сравнительно даже съ Парижемъ и Ниццей.
Играющіе представляли поразительное зрѣлище, какое трудно найти даже на биржѣ, въ разгарѣ азартной игры на повышеніе. Всѣ они съ неудержимымъ задоромъ толкали другъ друга и лѣзли впередъ поближе къ завѣтному столу. Каждый держалъ въ рукахъ деньги, бѣлые пятифранковики, желтые золотые, шелестящіе банковые билеты, и протягивалъ ихъ черезъ голову своихъ сосѣдей. Зоркій крупье, впрочемъ, подхватывалъ на лету любое приказаніе и ставилъ деньги на указанный номеръ, послѣ чего обыкновенно другой крупье загребалъ лопаткой ставку и бросалъ ее въ ящикъ, прилаженный подъ рулеткой для сбора барышей. Даже выигрыши не разбирались такъ ретиво, а однажды на скромную ставку въ пять франковъ, удвоенную на зеленомъ столѣ, совсѣмъ не нашлось хозяина. Какъ будто главное стремленіе этой разгоряченной толпы было въ томъ, чтобы какъ можно скорѣе швырнуть свои деньги на край этой зеленой бочки Данаидъ, и результатъ интересовалъ ихъ меньше, чѣмъ самое ощущеніе риска.
Почти ежеминутно затѣвались споры изъ-за мѣстъ, иногда изъ-за пары серебряныхъ монетъ, на которыя предъявляли одновременное притязаніе два рыцаря азартной игры съ потертой физіономіей и въ поношенномъ сюртукѣ съ лоснящимися обшлагами и швами.
Я сдѣлалъ два тура по огромнымъ заламъ, гдѣ игорные столы казались архипелагомъ острововъ, раскинутыхъ по паркету. Въ самой дальней залѣ играли на двухъ столахъ въ «тридцать и сорокъ». Это была игра еще азартнѣе и крупнѣе рулетки. Здѣсь не принимались ставки меньше золотого, и вмѣсто серебряныхъ монетъ мелькали яркіе стофранковики, похожіе на большіе желтые рубли. Большая часть играющихъ состояла изъ англосаксовъ съ обоихъ береговъ Атлантики, которые, не морщась, проигрывали огромныя суммы. Болѣе бѣдныя націи постоянно приливали къ этимъ англосаксонскимъ твердынямъ, но тотчасъ же отливали обратно, какъ волны, разбивающіяся объ утесъ.
На дворѣ стоялъ сіяющій южный полдень, но зеркальныя окна были тщательно затянуты сторами, и когда я попробовалъ отодвинуть немного край драпировки, высокій лакей остановилъ меня со строгимъ видомъ. Рулетка не признавала ни дня, ни ночи, она замкнулась въ самой себѣ и уединилась отъ внѣшняго міра, и яркій электрическій свѣтъ, обливавшій зеленые столы и отражавшійся на лощеныхъ стѣнахъ, казался какъ будто исходящимъ отъ этой обезумѣвшей массы людей, трепетавшей напряженіемъ одной изъ самыхъ неосмысленныхъ страстей, на которыя способно человѣчество.