Еще трава истоптана повсюду.
Вотъ нашъ окопъ, вотъ низкій валъ земли,
Здѣсь сотни тѣлъ, наваленныя въ груду,
Въ могилу общую легли.
Вдали дрожитъ неуловимымъ эхомъ
Предсмертный стонъ разстрѣлянныхъ бойцовъ,
И кликъ враговъ, ликующій успѣхомъ,
Еще звенитъ на полѣ мертвецовъ.
Я удержалъ напрасныя проклятья,
Но злой вопросъ сорвался самъ собой:
— Зачѣмъ же вамъ, поверженные братья,
Преемниковъ не послано судьбой? —
Такъ жить темно. Въ неволѣ безпросвѣтной
Надежды нѣтъ, какъ жадно ни ищи, —
Но съ поля вдругъ раздался крикъ отвѣтный:
— Не клевещи!
Я вновь сказалъ съ укоромъ злой печали:
— Не вѣрю я. Намъ жизнь тѣсна, какъ склепъ. —
Но мертвецы мнѣ хоромъ отвѣчали:
— Молчи, ты слѣпъ!
И я сказалъ: Но гдѣ жъ бойцы на смѣну?
Пускай идутъ. Я ихъ не вижу тутъ! —
Но громкій крикъ всю огласилъ арену:
— Они растутъ!
И я сказалъ: — Съ воинственнымъ завѣтомъ
Какая рать придетъ опять сюда? —
И поле вновь мнѣ грянуло отвѣтомъ:
— То рать труда! —
И я сказалъ: — Опять ли безоружно
Она падетъ, врагомъ побѣждена? —
Но мертвецы отвѣтили мнѣ дружно:
— Она сильна!
И я сказалъ: — Въ борьбѣ жестокой, новой
Кому судьба побѣду дастъ теперь? —
Но съ поля вновь раздался кличъ громовый: —
— Молчи и вѣрь!
И я сказалъ: — Когда же ждать начала,
Когда заря разсѣетъ этотъ мракъ? —
Я долго ждалъ, но поле замолчало.
Лишь въ небесахъ зарница промерцала,
Какъ доброй вѣсти тайный знакъ.
Женщины
Ужъ полночь минула. Осеннее небо
Назойливымъ брызжетъ дождемъ,
А мы терпѣливо на поискѣ хлѣба
По улицамъ ходимъ и ждемъ.
Будь сыро, будь сухо, будь стужа иль слякоть,
Какъ только зажгутъ фонари,
Мы ходимъ съ улыбкой, хоть хочется плакать,
До утренней ходимъ зари.
Колеса грохочутъ, мелькаютъ копыта,
Звенитъ мостовая, дрожа,
Но сердце людское бездушнѣй гранита,
А злоба острѣе ножа.
Я жду молчаливо малѣйшаго знака,
А ноги давно ужъ болятъ.
Прохожимъ въ глаза я гляжу, какъ собака,
Чтобъ встрѣтить привѣтливый взглядъ.
Копыта мелькаютъ, колеса грохочутъ,
Холодная брызгаетъ грязь,
Ночные гуляки въ лицо мнѣ хохочутъ
И дальше проходятъ смѣясь.
Красиво ль глядѣть вамъ на грязныя краски
Моихъ нарумяненныхъ щекъ?
Ихъ смыли ненастья дождливыя ласки,
Какъ слезъ непрерывный потокъ.
Пріятно ль вамъ видѣть при встрѣчѣ случайной
Лица молодого черты
Съ печатью продажи позорной и тайной
И съ чернымъ клеймомъ нищеты?
Пріятно?.. Такъ знайте: Мой вѣкъ еще молодъ,
А опытъ мой горекъ и старъ.
Я съ дѣтства терпѣла побои и голодъ
И пьяный узнала угаръ.
И часто у Бога я смерти просила,
И вынесла много обидъ.
Зачѣмъ же не цѣнится женская сила,
А цѣнится дѣвичій стыдъ?..
Болятъ мои ноги, и въ тѣлѣ истома,
Мнѣ хочется плакать и ѣсть.
Порой по дорогѣ беретъ меня дрема,
Но знаю, нельзя мнѣ присѣсть.
Я бъ стала молиться, да стыдно мнѣ Бога,
А ночь холодна, холодна.
И было бы лучше согрѣться немного,
Горячаго выпить вина…
Мы ходимъ, мы ищемъ, мы бродимъ, мы рыщемъ,
Какъ только зажгутъ фонари.
Пускай бы столица намъ стала кладбищемъ,
До утренней стала зари.
Въ изгнаніи
Отрывки
I. Какая, скука! Боже, Боже!
Какая, скука! Боже, Боже!..
Здѣсь каждый день одно и то же,
Все тѣ же люди — тѣсный кругъ,
И вѣчный роковой досугъ,
Какъ будто гложущій недугъ,
Меня съѣдаетъ. Даже стѣны
Мнѣ надоѣли. Перемѣны
Ни въ чемъ не вижу я вокругъ.
Тяжелый плѣнъ. Тоска, тоска…
Мнѣ кажется: прошли вѣка,
Съ тѣхъ поръ, как мнѣ дала жилище
Неизмѣримая тюрьма,
Мое полярное кладбище.