Съ другой стороны, они возмущены также дѣйствіями земской веревочной артели, которую устроили интеллигенты. Она повышаетъ цѣны на трудъ. Еще хуже: она успѣла взять большіе казенные подряды.
— Подряды и намъ годились бы, — говорятъ купцы.
Пріемы дѣйствій купцовъ старинные, испытанные, еще со временъ Бориса Годунова и Василія Шуйскаго.
— Михайло Васильевичъ Стешовъ денегъ даетъ, чтобы раскидать этотъ домъ по бревнышкамъ.
Это говорилось подъ окнами у Серебровскаго совершенно открыто.
Во время погрома Стешовъ прислалъ къ дому Серебровскаго рабочихъ спеціалистовъ. Печники ломали печи. Кровельщики разбирали кровлю.
По словамъ свидѣтелей, послѣ погрома городской голова Лаврентьевъ угощалъ громилъ за то, что «постарались за вѣру и отечество».
Впрочемъ, на самомъ погромѣ купцы не выступали. Дѣйствовали ихъ приспѣшники и довѣренные люди.
Первый изъ нихъ Федяковъ, писецъ уѣзднаго съѣзда, дѣятель мѣстнаго союза русскаго народа.
Фигура тоже характерная. Человѣкъ способный, дока, законникъ, мастеръ писать бумаги. Недурной ораторъ. Старый, чахоточный, злой. Беретъ взятки, но небольшія. Кое что скопилъ. Даетъ деньги на проценты. Ярый приверженецъ стараго строя.
У него на сердцѣ дворяне… Ему льститъ, что земскій начальникъ обращается къ нему на вы.
— Изъ лавки у Стешова не выходитъ, — говорили свидѣтели. — Съ богатыми купцами за ручку здоровается. Его благодарятъ и называютъ опорой. Онъ обѣщаетъ заслужить.
Онъ былъ однимъ изъ организаторовъ погрома, но не удержался въ этой роли и перешелъ въ «активную борьбу». Это онъ нанесъ первый ударъ Романову.
Дальше идутъ простые исполнители. Чичеринъ служитъ у Стешова по разнымъ порученіямъ. Бывшій воръ, сидѣлъ въ тюрьмѣ. Козырыхинъ — комиссіонеръ Стешова; Федотовъ, единовѣрческій дьячокъ, фигура дикая. Во время погрома, по показаніямъ свидѣтелей, скакалъ передъ толпой на одной ногѣ, съ бѣлымъ флагомъ въ рукахъ.
На какой почвѣ возникла въ Горбатовѣ вражда между интеллигенціей и «народомъ»? Погромщики изъ подсудимыхъ говорятъ: на политической, пострадавшіе интеллигенты утверждаютъ: на экономической. Но дѣло въ томъ, что горбатовская экономика была въ то-же время и политикой. Тамъ наблюдалось въ полной мѣрѣ старо-русское единеніе основъ.
Горбатовъ хотя и городъ, но мѣсто отсталое. Онъ стоитъ въ сторонѣ отъ главныхъ русскихъ путей. Въ немъ нѣтъ даже прогимназіи, есть только нѣсколько начальныхъ училищъ.
Съ другой стороны, уже полтора вѣка въ Горбатовѣ и въ окрестностяхъ существуетъ значительное веревочное производство.
Формы этого производства старыя. Мелкіе заводчики имѣютъ раздаточныя конторы, раздаютъ пеньку рабочимъ и принимаютъ канатъ. Канатчики занимаются также земледѣліемъ и огородничествомъ.
Заработки чрезвычайно низкіе. Множество посредниковъ, коммерсантовъ, раздатчиковъ, маклеровъ, хозяевъ и хозяйчиковъ, мастеровъ и мастерковъ. Нравы тоже соотвѣтственные, старинные, московскіе нравы, описанные еще Герберштейномъ.
Точно такіе же нравы существуютъ и въ другихъ отсталыхъ центрахъ полукустарнаго производства, напримѣръ въ Кимрахъ.
Звѣриная эксплоатація, съ одной стороны, и полная продажность — съ другой. Общее невѣжество, общій развратъ, общій взаимный обманъ.
Это та самая затхлая мѣщанская среда, которая даже въ большихъ городахъ валомъ валила на первые публичные митинги, но спрашивала при этомъ ораторовъ съ тревогой и даже съ угрозой: «Чего вы хотите, что вамъ надо?»
— Зачѣмъ надо было разъяснять манифестъ? — спросилъ предсѣдатель суда свидѣтеля Фіалковскаго, судебнаго слѣдователя.
— Затѣмъ что по этому поводу шли кривотолки. Даже помощникъ бухгалтера Бобылинъ говорилъ: «Что такое свобода? — Кого хочу, того и изругаю». Это говорилось въ серьезъ, безъ всякихъ шутокъ.
Многіе изъ насъ были потомъ свидѣтелями, какъ эта мѣщанская, обывательская толпа пьянѣла отъ смѣлаго слова, какъ будто отъ вина, и вдругъ разбивала свои старые кумиры и создавала себѣ новые кумиры…
Эта перемѣна шла быстро и захватила многіе уѣздные города и захолустные посады, какъ о томъ свидѣтельствуютъ выборы въ Государственную Думу, первую и вторую.
Въ одномъ изъ южныхъ городовъ я видѣлъ человѣка, который пережилъ слѣдующую эволюцію.
Лѣтомъ 1905 года ѣздилъ съ депутаціей въ Царское Село, весною 1906 года привлекался по подозрѣнію въ принадлежности къ соціалъ-демократической партіи, а теперь, увы! состоитъ подъ подозрѣніемъ, уже съ другой стороны, какъ агентъ-провокаторъ…
Эта перемѣна, однако, не коснулась города Горбатова. Онъ, какъ былъ, такъ и остался. Горбатовскіе выборщики въ Государственную Думу были черносотенные.