— По-моему, ежели такъ, то надо деньги уничтожить. Пока бумажки есть да золото, не будетъ соціально. Пока золото есть, то будетъ накопленіе…
Одна изъ самыхъ характерныхъ фигуръ — это старикъ Тагіевъ, милліонеръ, дѣйствительный статскій совѣтникъ и также хаджи. Ему 85 лѣтъ, но онъ крѣпокъ и прямъ, какъ дерево. У него молодая жена, и онъ ѣздитъ съ ней кататься въ Европу. Тагіевъ вышелъ изъ рабочихъ, былъ въ юности носильщикомъ-амбаломъ, теперь имѣетъ состояніе американскихъ размѣровъ.
До 1905 года онъ былъ меценатомъ мусульманскаго просвѣщенія, давалъ деньги на школы, учреждалъ стипендіи. Жена его одна изъ первыхъ сняла чадру. Слово его было закономъ въ Баку. Впрочемъ, и теперь слово его имѣетъ въ Баку огромный вѣсъ. У него много денегъ и связей, и свита у него большая, такая, что не выдастъ. Все это, какъ водится, родичи, односельчане. Я проходилъ вечеромъ мимо его дома. Они стояли у воротъ, большіе, мрачные, и охраняли дорогу. Кто-то крикнулъ на улицѣ. И тотчасъ же вышелъ одинъ съ кинжаломъ и сказалъ внушительно по-русски: «Зачѣмъ ти крикаешь такъ?» И крикунъ замолчалъ.
Въ этотъ пріѣздъ я не успѣлъ увидѣть Тагіева. Онъ уѣхалъ на утро за-границу. Я думаю, впрочемъ, что старый хаджи теперь не такъ интересенъ, какъ прежде. Онъ черезчуръ испугался, круто повернулъ вспять и теперь всѣмъ заявляетъ направо и налѣво: «Не давайте бѣднымъ учиться. Ученье развиваетъ зависть. Только богатымъ можно учиться. Наука — роскошь»…
И вліяніе его уменьшилось.
2. Мухтаровъ
Я хочу нарисовать другую характерную фигуру изъ той же среды. Она свѣжѣе и оригинальнѣе. Это — бакинскій заводчикъ Муртуза Мухтаровъ. Къ имени его иные прибавляютъ: татарскій англичанинъ. Если это и англичанинъ, то онъ не похожъ на россійскихъ англомановъ изъ титулованнаго рода. Муртуза Мухтаровъ — сынъ бѣднаго крестьянина Мухтара. Онъ началъ свою карьеру съ двѣнадцати лѣтъ масленщикомъ на заводѣ и получалъ двѣнадцать рублей въ мѣсяцъ. Теперь онъ является техникомъ-изобрѣтателемъ и имѣетъ заводъ бурильныхъ инструментовъ, милліонное предпріятіе, единственное въ Россіи. Мухтаровскій бурильный станокъ извѣстенъ даже и въ Америкѣ. Тѣмъ не менѣе, Мухтаровъ безграмотенъ. По-татарски совсѣмъ не читаетъ, хотя и оказываетъ дѣятельную поддержку прогрессивной прессѣ. По-русски сталъ учиться лѣтъ восемь тому назадъ, два мѣсяца учился. Кое-какъ разбираетъ. Но говоритъ по-русски плохо, мало понятно. Все это не мѣшаетъ ему быть дѣльцомъ и даже спекуляторомъ.
Для того, чтобы добиться своего положенія, Мухтаровъ, дѣйствительно, проявилъ чисто англійскую выдержку и настойчивость. Этотъ безграмотный татаринъ — человѣкъ широкаго размаха. Кто знаетъ, что могло бы изъ него выйти при другомъ исходномъ пунктѣ.
Мухтаровъ недавно развелся съ своей первой женой и женился на осетинской княжнѣ, дочери генерала Дударова, изъ Владикавказа. Лиза-Ханумъ Дударова воспитывалась въ Варшавѣ, ибо въ то время ея отецъ стоялъ въ Польшѣ съ полкомъ. Она говоритъ по-осетински и по-русски, но по-татарски не знаетъ. И какъ это ни странно, супруги объясняются между собой по-русски. Однимъ словомъ, вся жизнь Мухтарова сверху до низу, это — своеобразная амальгама стараго и новаго.
Я посѣтилъ Мухтарова на его дачѣ, въ селеніи Мурдукіанъ. Это бакинское дачное мѣсто въ татарскомъ стилѣ. Оно лежитъ на берегу моря. Здѣсь обитаютъ почти всѣ татарскіе богачи. Они настроили себѣ дворцовъ, а улицы не мощены. Пятнадцать тысячъ населенія, но нѣтъ ни почты, ни телеграфа. Хочешь письмо написать, поѣзжай въ Баку за 30 верстъ. Я видѣлъ въ Мурдукіанѣ два автомобиля. Ихъ привезли на волахъ и поставили во дворъ. И дальше двора на нихъ едва ли возможно ѣздить.
Мурдукіанскіе крестьяне живутъ довольно зажиточно. Прямо на пескѣ подъ солнцемъ зрѣетъ прекрасный виноградъ, почти не требуя ухода. Въ Астрахани, на другомъ концѣ Каспія, за виноградомъ приходится ухаживать и лѣтомъ и зимою, и расходы достигаютъ 800 рублей на десятину. А бакинскій виноградъ лучше.
Я пріѣхалъ къ Мухтарову вмѣстѣ съ татарскимъ журналистомъ, Ахметъ-Бекомъ Агаевымъ. Это — тоже новый типъ, достойный вниманія.
Ахметъ-Бекъ — глава и деканъ новаго цеха татарскихъ журналистовъ. Онъ родомъ изъ Карабаха, а учился въ Парижѣ, въ Сорбоннѣ. Оттого въ родномъ Карабахѣ его прозвали Френги-Ахметъ. Онъ съ одинаковой легкостью пишетъ по-русски, по-французски, по-персидски и по-татарски. Онъ велъ полемику съ Ренаномъ объ исторической роли ислама, на страницахъ «Nouvelle Revue». Есть брошюра его сочиненія: «Женщина по исламу», переведенная на всѣ европейскіе языки. Но денегъ у него нѣтъ. Это не помѣшало ему за послѣдніе три года издавать цѣлую серію газетъ, русскихъ и татарскихъ. Тринадцать изъ нихъ погибли, четырнадцатая, татарская, еще существуетъ.