Онъ привѣтливо простился съ нами и сошелъ внизъ къ вагону фуникулёра.
— Видите, какой, — сердито сказалъ мой сосѣдъ слѣва, — дѣлецъ, въ сановники смотритъ, а самъ вышелъ изъ бѣднаго званія, кухаркинъ сынъ, на мѣдныя деньги учился. Это надо бы помнить… Ну, Богъ съ нимъ… Лучше скажите, что новаго въ Петербургѣ?
— А у васъ что новаго?
— На почтѣ были? — отрывисто спросилъ сосѣдъ.
— Былъ.
— А въ банкѣ гдѣ-нибудь были?
— Тоже былъ.
— Ну, вотъ, видѣли?
Я заходилъ въ этотъ день на почту и въ два банка. Повсюду у входа внутри стояли городовые съ револьверами и солдаты съ ружьями. Они лѣниво осматривали входящую публику и обыскивали по выбору то того, то другого.
— Пріѣзжалъ сюда весною сотрудникъ «Новаго Времени», — разсказывалъ сосѣдъ, — слѣдствіе производить о нашемъ сепаратизмѣ. Все у «союзниковъ» спрашивалъ. Напѣли ему. Потомъ пошелъ на почту. Его какъ разъ захотѣли обыскать. Онъ заспорилъ. — Ну, такъ пойдемъ въ участокъ. — Кричитъ: «Я русскій человѣкъ, сотрудникъ „Новаго Времени“» — «Ну, не разговаривай! Петровъ, дай-ка ему по шеѣ». На другой день телеграфируетъ въ газету: «Сейчасъ убѣдился, — русскому человѣку нѣтъ житья на Кавказѣ. На почтѣ меня обыскали, хотѣли избить. Туземцы въ туземныхъ одеждахъ безнаказанно проходятъ мимо». Каковъ выводъ, а?
— Для чего эти караулы?
— Экспропріаціи у насъ, — объяснилъ сосѣдъ. — Каждый Божій день. Такъ все перепуталось. Дружинники, охранники, анархисты, монархисты. Кто что дѣлаетъ, нельзя разобрать. Теперь стали дѣтей красть. У Юзбашева украли сына. Такой розыскъ пошелъ, что твой Шерлокъ Холмсъ. Сколько денегъ стоило, тысячъ десять. А потомъ, по доброму совѣту, пришлось заплатить похитителямъ. Полюбовно и для всѣхъ выгодно. Теперь еще у Харазова сына украли. Опять розыскъ. Шерлокъ Холмсъ даетъ знать отцу: «Мы напали на вѣрный слѣдъ, но требуются большіе расходы». И даже такъ заказываетъ: «Пусть не безпокоятся, мы имѣемъ точныя свѣдѣнія, что мальчикъ чувствуетъ себя очень хорошо».
— Та-акъ!..
— Мы, знаете, ходили объясняться съ вышнимъ начальствомъ, а намъ сказали: «Въ Петербургѣ такое мнѣніе, что въ этихъ платежахъ показывается неистощимое богатство Кавказа. Каждый день только цифры мелькаютъ, десять, двадцать, тридцать тысячъ. У васъ, стало быть, денегъ несмѣтное число».
— Правда ли, что объ насъ въ Петербургѣ такъ полагаютъ? — спросилъ сосѣдъ.
— Въ Петербургѣ полагаютъ, — сказалъ я полушутя, — что васъ подтянуть надо.
— Подтянуть, — нервно повторилъ сосѣдъ. Куда еще подтянуть?
— Я не знаю.
— Вы думаете, мы на розахъ покоимся? — крикнулъ сосѣдъ. — Либеральный режимъ?
— Я ничего не думаю.
— Знаете ли вы, что съ нами дѣлаютъ? Про бурки слыхали?
— Про какія бурки?
— Кавказскія бурки. Въ этомъ нашемъ городѣ всему народу запрещено бурки носить, лѣтомъ и зимою.
— Зачѣмъ.
— Говорятъ, подъ полою можно бомбы таскать. Но что же бѣдному надѣть, пальто? Бурка стоитъ четыре рубля, а пальто пятнадцать. Есть у меня знакомый старикъ, былъ на войнѣ добровольцемъ, имѣетъ четыре Георгія. Онъ просьбу подавалъ о разрѣшеніи бурки. «Я, говоритъ, лѣтомъ въ черкескѣ хожу, а зимою холодно. Я старикъ». Ничего не вышло. Ѣздить верхомъ нельзя. На велосипедѣ — тоже. Даже верхъ у экипажа нельзя поднять, дождь или не дождь.
Я вспомнилъ экипажные указы императора Павла. «Либеральный режимъ» на Кавказѣ что-то смахивалъ на военныя поселенія.
— А видѣли сѣтку на балконахъ?
— Видѣлъ…
Всѣ балконы трактировъ, харчевенъ и чайныхъ сверху до низу были одѣты густой проволочной сѣткой.
— Все противъ бомбъ, — говорилъ сосѣдъ. — Будто на худой конецъ не могутъ изъ окна бросить?..
Воображаю, какъ сладко сидѣть въ жаркій полдень подъ такой сѣткой…
— Подтянули насъ, — кричалъ сосѣдъ, — какъ тугую супонь. Дышать нечѣмъ. Скоро спина лопнетъ. Экспропріаціи, экспропріаціи, насъ обдираютъ, и мы же еще виноваты. Вмѣсто защиты на насъ экзекуціи посылаютъ. Слыхали, небось?
Мой собесѣдникъ внезапно успокоился. Только губы поджалъ и глаза прищурилъ. Онъ посмотрѣлъ на меня холодно, почти враждебно.
— Насъ не подтянешь больше, — сказалъ онъ. — Некуда. Мы такъ живемъ, что хуже не будетъ. Лучше можно сдѣлать, а хуже нельзя. Сколько съ народомъ ни ссорься, а мириться придется..