Въ этихъ женщинахъ не было ничего чувственнаго, ничего завлекательнаго. Жалкія онѣ были, и страшныя, и глубоко несчастныя. Въ ямѣ онѣ были, глубокой и черной, такъ низко, что, глядя на нихъ, кружилась голова и казалось, что тоже падаешь.
— Тяжелая наша служба, — сказала блондинка. — Дѣвица, что извозчикъ. Пока три рубля не выработаешь, хозяйка ночевать не пуститъ.
И странно прозвучало казенное слово: служба въ этомъ шумномъ, безпутномъ притонѣ.
Брюнетка молчала и сидѣла недвижно, какъ статуя.
«Гдѣ же я видѣлъ это знакомое лицо»…
Я вспомнилъ. Я видѣлъ его въ старой книгѣ, на заглавной страницѣ.
И то было лицо героини и мученицы.
Тѣ же пышные волосы и большіе глаза. Но тѣ глаза даже на бездушной бумагѣ горѣли суровымъ вдохновеніемъ. И лобъ былъ глаже, и щеки моложе. А это лицо покрыто странными тонкими морщинками. То лицо было, какъ будто изъ мрамора, а это изъ воска. И его подержали надъ огнемъ, и оно оплавилось.
Но эта женщина, быть можетъ, тоже могла бы записать свое имя въ героическую лѣтопись. Кто помѣшалъ ей? Кто сбросилъ ее въ эту зловонную черную яму, откуда нѣтъ выхода? Кто сдѣлалъ ее рабою, двуногой клячею?
«Сама виновата, сама проститутка»… Старый отвѣтъ. Мы знаемъ давно, — виноваты слабые. Кто упалъ на землю, того надо топтать ногами. Еще Аристотель сказалъ: «Рабы такъ и рождаются рабами отъ природы». Правда ли это? Проституція — это зло большое, невыносимое. Но безполезно искать виноватаго. Довольно того, что это зло существующее. Много на свѣтѣ зла существующаго, неразумнаго. И незачѣмъ увеличивать его тяжесть взаимными обвиненіями. Или если угодно, всѣ виноваты, мужчины и женщины, виноватъ воздухъ, которымъ мы дышимъ, виновата земля, по которой мы ходимъ.
Гегель сказалъ: «Все существующее разумно».
Вмѣсто этого можно поставить, какъ философское правило: «Все существующее неразумно». Прекрасно приспособлено одно къ другому, но неразумно. Разумно только желаемое. Нашъ идеалъ. Тотъ планъ, по которому мы желаемъ перестроить вселенную. Мы внѣдряемъ его въ дѣйствительность силой нашей воли и нашего рѣшенія, шагъ за шагомъ, въ борьбѣ со стихіями. Въ этомъ состоитъ законъ исторіи. Но въ объективныхъ законахъ матеріи, слѣпыхъ и бездушныхъ, заложено стремленіе, вѣчно идущее отъ простого къ сложному, отъ низшаго къ высшему, отъ менѣе совершеннаго къ болѣе совершенному, отъ существующаго зла къ грядущему благу. Нашъ планъ только отраженіе великаго плана мірозданія. Наше стремленіе часть мірового стремленія. Борьба этого стремленія съ косностью силы и матеріи составляетъ вѣчную динамику прогресса.
Въ этой борьбѣ мы должны искать не враговъ, а союзниковъ. Женщина это союзникъ, это участникъ борьбы. Мы связаны вмѣстѣ и надо идти вмѣстѣ волею и даже неволею. Что изъ того, что настоящее черно, — потомъ будетъ свѣтлѣе. И если на нашихъ ногахъ путы, то надо сбросить ихъ, или тащить съ собою, пока онѣ изотрутся о камни дороги и сами спадутъ. Per aspera ad astra — общій путь для М. и для Ж.
1909 г.
7. Фабрика ангеловъ
Лѣтъ тридцать подъ рядъ русскіе уроженцы все отправлялись изъ Петербурга въ Колымскъ. Теперь наконецъ колымскіе уроженцы начинаютъ пріѣзжать изъ Колымска въ Петербургъ. Минувшей зимой я встрѣтилъ въ Петербургѣ среднеколымскую мѣщанку, Дуку Т-ву. Она проѣхала свои десять тысячъ верстъ почти безостановочно и прямо съ Ледовитаго океана явилась на берегъ Финскаго моря.
Дукѣ отроду двадцать-два года. Полное имя ея Авдотья Ермолаевна Т-ва. Послѣдній разъ я видѣлъ ее десять лѣтъ тому назадъ. Она стояла сзади своего отца, приплясывала и припѣвала:
Въ то время ее звали «по-уличному» Стрѣлою за большое проворство.
Дука разсказала мнѣ чудеса про всю Якутскую область. Въ якутскихъ улусахъ во время дней свободы основался якутскій союзъ на широкой демократической платформѣ. Союзъ быстро разросся. А потомъ нѣсколько десятковъ человѣкъ арестовали; богатыхъ и бѣдныхъ, интеллигентовъ и чернорабочихъ, политическихъ ссыльныхъ, русскихъ якутянъ и природныхъ якутовъ. Одинъ улусный голова даже умеръ въ тюрьмѣ. Ему устроили торжественныя похороны, ѣли обычную саламату съ масломъ и конскимъ жиромъ и говорили крамольныя рѣчи на якутскомъ языкѣ.
Недавно всѣхъ ихъ судили и приговорили къ отсидкѣ.
Даже въ далекій Колымскъ забралась крамола. Она пришла, какъ водится, вмѣстѣ съ ссыльными. Одна изъ ссыльныхъ дамъ устроила маленькую школку и года три обучала съ десятокъ подростковъ, какъ на грѣхъ изъ самаго бѣднаго городского слоя, съ такъ называемаго «Голоднаго Конца». Подростки выросли и не стали повиноваться старшимъ… На Колымѣ такимъ образомъ явились «отцы и дѣти». Дука была изъ числа непокорныхъ дѣтей, но ея личная судьба была сложнѣе, чѣмъ у другихъ. Передъ японской войной въ Колыму попали совсѣмъ молодые ссыльные. Одинъ изъ нихъ сталъ Дукѣ другомъ. Когда пришла амнистія, другъ Дуки сломя голову помчался обратно. Дука поѣхала сзади черезъ нѣсколько мѣсяцевъ вмѣстѣ съ своей учительницей.