— Мы изъ Тенесси! — продолжалъ словоохотливый негръ. — Но изъ хорошей семьи. На плантаціяхъ никогда не работали… Мой дядя Божье слово въ устахъ имѣлъ. Пострадалъ отъ плантаторовъ въ 59-мъ году.
— Какъ пострадалъ? — спросилъ я.
— Мученикомъ! — отвѣтилъ негръ, и по его черному лицу прошло еще болѣе черное облако. — Повѣсили за шею въ Абботстоунѣ… Миръ праху его! Теперь его душа въ Божьихъ селеніяхъ… Но только я этому не вѣрю! — прибавилъ онъ вдругъ совсѣмъ другимъ тономъ.
— Чему? — спросилъ я въ крайнемъ изумленіи.
— Да этому!.. Какая душа? Божьи селенія? Кромѣ силы и матеріи ничего нѣтъ и не можетъ быть… Наука учитъ!..
Послѣднія два слова онъ произнесъ съ такимъ же благоговѣйнымъ выраженіемъ, съ какимъ недавно говорилъ о мученичествѣ своего дяди.
Я подивился тому, какъ въ его душѣ рядомъ уживались идеи и настроенія, взаимно исключавшія другъ друга. Но вниманіе его перескакивало съ предмета на предметъ съ чисто птичьей быстротой, и, я думаю, онъ просто не успѣвалъ согласовывать свои идеи.
— А много ли цвѣтныхъ студентовъ? — спросилъ я.
— О, — отвѣтилъ негръ. — Въ одномъ нашемъ университетѣ больше тысячи. Со всѣхъ сторонъ съѣзжаются. Изъ Тенесси, изъ Каролины, изъ Виргиніи. И дѣвушекъ много. Тоже иностранцы пріѣзжаютъ со всѣхъ сторонъ…
— Иностранцы откуда? — спросилъ я.
— Какже! Изъ Санъ-Доминго, изъ Бразиліи, изъ Африки, отовсюду… 20 % иностранцевъ.
— А трудно все-таки учиться! — продолжалъ онъ со вздохомъ. — Все время урывками. Я ни одного семестра полнаго не прослушалъ. Накопишь немного денегъ, вернешься, проживешь мѣсяцъ или два, глядь, за брата или за сестру надо плату вносить. Опять бросай и ступай на желѣзную дорогу или въ гостиницу…
— А мѣста всегда есть? — спросилъ я.
— Мнѣ всегда есть! — пояснилъ негръ съ хитрой улыбкой. — Я хорошій слуга, исполнительный… Другіе вонъ, когда джентльменъ приказываетъ, ушами хлопаютъ… А я на лету!..
Я опять внимательно посмотрѣлъ на него. Нѣсколько минутъ назадъ онъ точно такимъ же тономъ хвалился своимъ хорошимъ происхожденіемъ. Но въ этомъ негрѣ, очевидно, жило нѣсколько совершенно различныхъ душъ.
— А вы иностранецъ, я вижу! — началъ онъ вдругъ фамильярнымъ тономъ. — Кто такой? Нѣмецъ, я думаю!..
Во многихъ мѣстахъ Америки до сихъ поръ иностранецъ и нѣмецъ — понятія, большей частью практически совпадающія.
— Нѣтъ, я русскій! — отвѣтилъ я. — Это еще дальше, за Германіей!..
— О, я знаю! — отвѣтилъ негръ. — У васъ тоже было рабство! — напомнилъ онъ мнѣ, чтобы доказать, что положеніе Россіи среди цивилизованнаго міра ему извѣстно.
— Но мы его уничтожили! — возразилъ я.
— Вмѣстѣ съ нами! — подхватилъ негръ.
«Нами» относилось, конечно, не къ неграмъ, но къ Соединеннымъ Штатамъ вообще. Но рѣшительно географическія познанія этого чернаго студента выдѣлялись надъ обыкновенной американской толпой.
— А какъ у васъ живется теперь имъ? — спросилъ вдругъ негръ съ явнымъ любопытствомъ.
Я почувствовалъ, что вопросъ задѣлъ меня за больное мѣсто. Что было мнѣ отвѣтить этому сыну черныхъ рабовъ Америки, спрашивавшему о судьбѣ молодыхъ сыновей крѣпостной Россіи?..
— Разно! — отвѣтилъ я уклончиво, — ихъ вѣдь много.
— Плохо, должно быть, — догадался негръ. — У насъ тоже не всѣ хорошо живутъ. Земли мало. Всю плантаторы забрали… А закладныхъ много. Послѣднюю усадьбу отбираютъ… И работы на югѣ не хватаетъ. Разъѣзжаются многіе. Вонъ теперь на Кубу стали переселяться.
— А что вы потомъ думаете дѣлать, когда кончите? — перемѣнилъ я разговоръ.
— Докторомъ буду! — отвѣтилъ негръ. — Меня приглашаютъ ординаторомъ въ госпиталь, въ Чикаго… Это хорошо для практики. Потомъ на югъ уѣду, практики стану искать.
— Женитесь! — подсказалъ я.
По лицу чернаго студента прошло опять облако.
— На комъ жениться? — сказалъ онъ со вздохомъ.
— Какъ на комъ?.. Вы вѣдь сами говорите, и дѣвушекъ много въ университетѣ!
— Это все не то! — загадочно сказалъ негръ. — Я никогда не женюсь!
Я посмотрѣлъ на его веселые глаза и толстыя чувственныя губы. Но онъ на лету перехватилъ мой взглядъ и засмѣялся откровеннымъ смѣхомъ.
— Зачѣмъ же жениться? — пояснилъ онъ свой смѣхъ. — Можно прожить и безъ того.
Я ничего не отвѣтилъ.
— Вы любите Шекспира? — неожиданно спросилъ негръ послѣ короткой паузы.
— Люблю, конечно! — отвѣтилъ я. — А что?