— Неужели вы вѣрите такимъ слухамъ? — возразилъ я.
— Кто знаетъ! — съ многозначительнымъ видомъ сказалъ Иванъ Петровичъ. — Мнѣ и другіе задавали этотъ вопросъ. Но я думаю, что на свѣтѣ все возможно. Отъ демократовъ можно ожидать чего угодно. Если въ Парижѣ взрываютъ храмы… Что онъ теряетъ?.. Или въ Харьковѣ взорвали же памятникъ Пушкина…
«Или потомъ восьмого мая, когда мы были въ церкви, — вдругъ городовой говоритъ, идутъ на соборъ четыре тысячи евреевъ рѣзать насъ. Опять всѣ убѣжали. Поводомъ послужило, что на Румянцевской улицѣ шайка демократовъ выскочила изъ дворовъ со знаменемъ. Земля побѣлѣла отъ прокламацій; съ криками: долой то да се!.. — При такомъ безпокойствѣ въ храмахъ, спрашивается, какой можетъ быть свѣчной доходъ?.. Вотъ какъ демократы возбуждаютъ населеніе!..»
— Да вы вѣдь сейчасъ говорили о демократахъ совсѣмъ другое? — возразилъ я, смущенный непослѣдовательностью его рѣчи.
— Ну такъ что же, что говорилъ! — рѣшительно отпарировалъ Б. — Я и теперь говорю. Главная причина, конечно, не въ демократахъ, а въ самихъ обывателяхъ, потому что положеніе обывателя самое тяжелое. Не знаю, какъ тамъ у васъ въ Петербургѣ, а намъ здѣсь приходится довольно переживать непріятностей. Хочется кого-нибудь бить, есть злоба. Администрація пользуется особыми привилегіями, самодурство, помпадурство. Мировой судья — несмѣняемый полный владыка, хотя бы тотъ же Морковкинъ, начнетъ разборъ въ три часа дня, часъ позанимается и уходитъ домой. Народъ привыкъ къ этому гнету, но нельзя назвать нормальнымъ состояніемъ, когда боишься каждаго городового. Даже городской голова былъ по назначенію и держалъ себя какъ помпадуръ. Самоуправленіе — одинъ эпитетъ. Человѣка забаллотировали на общемъ собраніи избирателей, а онъ назначенъ.
«Или, напримѣръ, еще хуже. Гражданинъ не имѣетъ права нигдѣ собраться, поговорить о своихъ дѣлахъ. Хотя бы по поводу выборовъ въ управу, соберутся поговорить, такъ полиція дѣлаетъ изъ этого уголовное преступленіе, которое надо пушками разгонять»…
Послѣ недавней рѣчи о внушеніи почтенія къ начальству, это, такъ сказать, идейный переходъ съ сѣвернаго полюса въ Сенегамбію, но Б. расходился и знать ничего не хочетъ. Гимназія, очевидно, составляетъ консервативную половину его души, а городская дума — либеральную. Въ этомъ секретъ его постоянныхъ колебаній. Теперь, подъ вліяніемъ разговора о думѣ, онъ даже вскочилъ съ мѣста и возбужденно замахалъ своими короткими руками. Къ моему крайнему изумленію, Пульхерія Ивановна поддерживаетъ его и въ этомъ новомъ направленіи.
— Каждому хочется немножко побольше свободы, — говоритъ она съ кроткой улыбкой. — Это такъ естественно, это, я думаю, вездѣ.
— Я бы съ удовольствіемъ на улицу вышелъ, — вопіетъ Б., — кричать, орать, что-нибудь дѣлать; только положеніе не позволяетъ. Помилуйте, даже если ребенокъ кричитъ, ты посмотри, что у него болитъ. Если капризъ, уйми, а не то сдѣлай что-нибудь.
Человѣкъ въ футлярѣ, готовый выйти на улицу въ качествѣ демагога и народнаго трибуна!.. Вотъ до чего дошла современная жизнь. Западно-европейскій антисемитизмъ называли «соціализмомъ глупцовъ». Оппозиціонное настроеніе Б., несмотря на искренность его негодованія, принадлежитъ, очевидно, къ той же соціалистической категоріи. Не даромъ онъ постоянно возвращается къ еврейскому погрому.
— Потому самому и евреевъ бьютъ, — заявляетъ онъ, — любви, вообще, на свѣтѣ мало. Всѣ люди ненавидятъ другъ друга, въ томъ числѣ антисемиты евреевъ. Есть у насъ, напримѣръ, общество благотворительное, православное, русское, дѣтскій пріютъ. Я членомъ правленія. Обращаемся въ думу съ просьбой о вспомоществованіи, такъ одинъ гласный, интеллигентъ, и даже нѣмецъ, разорвалъ воззваніе братства и сказалъ: «Жаль — нѣтъ близко мѣстечка, куда снести эту бумажку». Вотъ какая ненависть. Значитъ надо бить, драться другъ съ дружкой. Надо, чтобъ этотъ разбой повторился нѣсколько разъ, пока еще есть достаточно еврейскаго матеріала. А потомъ войдутъ во вкусъ, тогда своимъ чередомъ будутъ русскіе безпорядки.
Зловѣщее предсказаніе учителя гимназіи Б. совершенно совпадаетъ съ такимъ же заявленіемъ Пантелеймона Богданова, подсудимаго изъ громилъ, ибо и то, и другое вытекаетъ изъ того же слѣпого и озлобленнаго настроенія. Въ ихъ словахъ заключается недвусмысленная угроза по адресу будущаго спокойствія всего населенія ближайшаго округа, безъ различія племенъ и вѣроисповѣданій.