— А цо, пани, машь ту робиць? — спросилъ онъ, значительно сжимая свои тонкія губы.
Авдотья молчала.
— Я моге для пани зналезць обовензокъ (я могу для васъ найти занятіе), — не унимался человѣкъ.
— Не надо! — коротко отвѣтила Авдотья.
— То пани бендзешь сѣ тылько задаремно мучила (въ такомъ случаѣ вы будете только напрасно мучиться), — настаивалъ незнакомый доброхотъ.
— Отвяжись, сатана! — грубо отвѣтила выведенная изъ себя Авдотья. — Проживу я безъ твоей подяки (услуги)… Сгинь съ обовензкомъ своимъ. Здѣсь вольная земля…
Грубый и вольный воздухъ Америки уже заразилъ ее, и она тоже готова была толкаться въ толпѣ и драться съ каждымъ встрѣчнымъ, чтобъ вырвать себѣ «кусокъ новаго счастья», какъ говорила Ривка.
Еврейка тоже вышла на дворъ, сгибаясь подъ тяжестью своихъ узловъ. Она смѣло объявила себя папиросницей, и ее пропустили безъ затрудненій. Кромѣ того, у ней осталось еще тридцать пять рублей отъ десятилѣтнихъ сбереженій.
Пароходъ перерѣзалъ проливъ и причалилъ къ пристани у батареи. Толпа эмигрантовъ хлынула на улицу. У самыхъ дверей стоялъ городовой гигантскаго роста и чудовищной толщины и, помахивая увѣсистой дубиной, сердито подгонялъ каждаго, кто медлилъ выйти изъ прохода. Его грубое лицо заросло короткой рыжей бородой и выглядѣло необычайно свирѣпо. Его какъ будто нарочно выбрали и поставили здѣсь, чтобы внушить эмигрантамъ, что и въ Америкѣ полиція можетъ при случаѣ показать кузькину мать.
Потомъ и этотъ послѣдній тюремный сторожъ остался сзади. Группы эмигрантовъ стали переходить черезъ площадь, направляясь къ подъему на воздушную желѣзную дорогу. Прохожіе невольно останавливались и глядѣли на этихъ новыхъ пришельцевъ съ тяжелыми мѣшками и неувѣренными движеніями. На каждомъ шагу эмигранты встрѣчали что-нибудь непривычное, къ чему надо было присмотрѣться и освоиться.
Недалеко отъ входа на лѣстницу группа пожилыхъ евреевъ въ длиннополыхъ сюртукахъ, съ большими нечесанными бородами и завитыми пейсами, застряла у круглой рогатки. Они никакъ не могли взять въ толкъ, что каждый поворотъ пропускаетъ только одного человѣка, и лѣзли всѣ вмѣстѣ, одновременно толкая вѣтки рогатки въ противоположныя стороны. Прохожіе смѣялись. Одна худощавая американка въ сѣромъ платьѣ, съ длинной сѣрой шеей и свѣтлыми глазами, похожая на сѣрое змѣиное чучело, подошла поближе.
— Пусть учатся! — говорила она нравоучительнымъ тономъ. — Пусть привыкаютъ, какъ нужно ходить въ Америкѣ!..
Она собиралась уже собственноручно показать евреямъ, какъ проходятъ въ рогатку, но въ это время сзади подбѣжалъ собственный проводникъ еврейской группы, такой же неуклюжій, нечесанный, но въ шнурованныхъ ботинкахъ и шляпѣ котелкомъ, и безцеремонно растолкалъ группу своихъ кліентовъ въ разныя стороны.
— Вы, дураки! — торопливо говорилъ онъ, — и того не умѣете!.. — Вотъ смотрите, — показывалъ онъ черезъ дорогу: — это — каръ (вагонъ электрической дороги), а тамъ вверху — элевейтеръ (воздушная желѣзная дорога); а тутъ вездѣ шапы (мастерскія) и сторгаузы (магазины), а на углахъ дрогъ-сторы (аптеки), а это шейнъ.
Послѣднее нѣсколько непонятное слово относилось къ деревянному позолоченному трону, на который итальянскій чистильщикъ сапогъ сажалъ своихъ кліентовъ. Обученіе эмигрантовъ, очевидно, начиналось съ перваго момента ихъ выпуска на почву новой земли.
Черезъ пятнадцать минутъ обѣ путешественницы опять шли пѣшкомъ въ самомъ центрѣ еврейскаго квартала, который на русско-еврейскомъ жаргонѣ носитъ названіе Дантана (Down town — нижній городъ). Онѣ направлялись къ огромному дому на улицѣ Черри, который сверху до низу былъ набитъ нищенскими квартирами и дешевыми пристанищами для бѣдныхъ эмигрантовъ. Авдотья съ удивленіемъ смотрѣла кругомъ. Дѣйствительно, зрѣлище окружавшей ее жизни не имѣло себѣ подобнаго на всемъ земномъ шарѣ и могло поразить даже менѣе простодушнаго человѣка. Улицы, прорѣзанныя совершенно прямо и перекрещивавшіяся какъ квадраты шахматной доски, были обставлены шести и восьмиэтажными домами. По асфальтовой мостовой на сложныхъ рельсовыхъ колеяхъ бѣжали, скользили и летѣли разнобразные вагоны, конные, электрическіе съ воздушной тягой, электрическіе съ подземнымъ проводникомъ.