— Сироты у меня остались! — буркнула Авдотья.
Стрѣлицкая немного подумала.
— Знаешь что? — сказала она, наконецъ. — Ты лучше оставайся здѣсь. Зачѣмъ тебѣ ѣхать по водѣ? Еще несчастье случится… А дѣтямъ возьми да пошли шифъ-карты (пароходные билеты), пускай они тоже свѣтъ посмотрятъ… А здѣсь найдется мѣсто и для нихъ, въ Америкѣ. Сама знаешь!.. Да и мы, пожалуй, поможемъ!..
Стрѣлицкая даже просіяла отъ удовольствія. Она искренно хотѣла дать Авдотьѣ хорошій совѣтъ, но больше всего она была рада, что все можетъ устроиться къ ихъ обоюдному удобству.
Авдотья молча кончила перекладывать свои вещи, потомъ сошла внизъ, уложила дѣтей спать, убрала посуду и сдѣлала еще нѣсколько мелкихъ домашнихъ дѣлъ; все это время она обдумывала про себя слова Стрѣлицкой.
Практическая смѣтка, выработанная въ многолѣтней мелкой борьбѣ съ людьми и обстоятельствами, мало-по-малу снова взяла верхъ.
«А что я буду дѣлать въ Красномъ? — спросила она сама себя. — Хозяйства нѣтъ. Какая справдишная худоба — корова да овца?.. Мужика нѣтъ, дѣти недосилки. Да и разнѣжилась я отъ здѣшней жизни… Привезу я три пары сотенъ, и тѣ проѣмъ съ дѣтьми. А потомъ что?..».
А на городскую руку въ Красномъ нѣту дѣлъ. Есть двѣ мелочныя лавки, но и торговцы живутъ немногимъ лучше мужиковъ и въ десять разъ хуже ея, авдотьиной жизни.
Духъ американскаго соблазна, который шесть лѣтъ тому назадъ выманилъ ее изъ-подъ мужниной кровли, опять громко заговорилъ въ ея душѣ.
«Лучше я дѣтей вызову! — рѣшила она. — Пускай и они посмотрятъ, какъ другіе люди живутъ!.. Здѣсь въ Америкѣ не трудно дѣло устроить, — подумала она, — когда есть денегъ немного. Вотъ устроимъ прачечную съ дочкой. А сына въ мастерскую отдамъ. Будемъ жить въ собственной квартирѣ… Въ переднюю комнату мягкую мебель поставлю, зеркало на стѣну повѣшу, стану дочку на фортепіанахъ учить!».
Планы Авдотьи во всякомъ случаѣ не совпадали съ предположеніями госпожи Стрѣлицкой. Такъ или иначе она собиралась вить собственное гнѣздо. Мечты ея не были особенно несбыточны. Мягкую мебель въ Нью-Іоркѣ можно взять на выплату по доллару въ недѣлю. Фортепіано имѣется у многихъ рабочихъ семействъ, и немножко музыкальнаго умѣнья считается первымъ признакомъ женской порядочности даже въ мелко-мѣщанской и рабочей средѣ.
«Полно мнѣ жить съ чужой вѣрой! — сказала себѣ Авдотья. — Пора и Бога узнать. Стану ходить въ церковь, отыщу настоящихъ русскихъ людей!..».
Авдотья вспомнила, что гдѣ-то въ восточномъ городѣ въ глубинѣ чешскаго квартала живутъ православные люди, русины изъ Галичины, и такъ же, какъ она, выходцы изъ великой переселенческой волны, которая постоянно катится изъ Европы въ Америку.
— Со своими буду жить! — повторяла Авдотья. — Полно мнѣ по чужимъ шататься!..
Кое-кого изъ земляковъ она тоже встрѣчала въ Дантанѣ. Все это были мужики отъ плуга и сохи, которые являлись вмѣстѣ съ евреями и работали въ еврейскихъ портняжныхъ мастерскихъ съ утюгомъ и швейной машиной, но въ послѣднее время они стали отбиваться въ сторону.
Пестрая человѣческая толпа, которая ежегодно вливается въ Америку черезъ двери Нью-Іорскаго порта, таить въ себѣ великую центробѣжную силу. Мелкія человѣческія частички, ступивъ на чужой берегъ, тотчасъ же начинаютъ группироваться и подбираться другъ къ другу, нѣмцы съ нѣмцами, евреи съ евреями, и даже сирійцы и армяне съ такими же сирійцами и армянами.
Теперь и Авдотья почувствовала, наконецъ, потребность, оставаясь въ Америкѣ, отмежеваться отъ окружающей пестроты и воскресить свою вѣру и языкъ, хотя бы для домашняго обихода.
Всю эту ночь до самаго утра Авдотья просидѣла подъ газовымъ рожкомъ, сочиняя письмо Антосику.
Перо не слушалось ея и брызгало чернилами вправо и влѣво. Обтирая перо объ голову, она постепенно измазала лобъ и щеки. Число исписанныхъ листковъ, выросло до неслыханныхъ размѣровъ, а Авдотья все не могла оторваться отъ стола и добраться до желаннаго конца.
«Милыя мои дѣточки! — писала Авдотья. — Остались вы сиротами на бѣломъ свѣтѣ… А какъ же я къ вамъ поѣду?.. Вода мокрая, а я старая; куда мнѣ тащиться? Да я же еще имѣю здѣсь хорошее мѣсто.
Голубчики мои ласковые, Кларичка, Антосикъ!.. Надумала я, чтобъ вамъ ѣхать сюда. Богъ съ ней, съ худобой, накажетъ ихъ Господь за ваши слезы!.. А здѣсь для бѣднаго человѣка самое хорошее мѣсто. По здѣшней пословицѣ: сапожникъ здѣсь бариномъ, а баринъ сапожникомъ. Есть работа, а по работѣ и деньги, а по деньгамъ и жизнь. Ѣда всякая, чего душа хочетъ.