Это была духоборская молодежь, занятая въ Виннипегѣ на лѣтнихъ заработкахъ. Ихъ было около пятидесяти человѣкъ, и вмѣсто того чтобы ютиться въ городѣ по англійскимъ харчевнямъ, они предпочли послѣдовать примѣру дачниковъ и отабориться всѣмъ вмѣстѣ на вольномъ воздухѣ. Они выбрали себѣ мѣсто вблизи своихъ работъ, не желая тратить ежедневно по гривеннику на трамвай.
Это была вторая группа русскихъ людей, которую я встрѣтилъ въ Виннипегѣ, но они рѣзко отличались отъ хохлацкихъ земляковъ, бѣжавшихъ очертя голову изъ утѣсненной полтавщины и запачканныхъ до самой шеи въ канадскую глину. Здѣсь все были молодцы на подборъ, красивые, крѣпкіе, одѣтые въ чистое платье цивилизованнаго покроя и похожіе скорѣе на какое-то новое племя, которое еще не родилось, но должно родиться на Руси, провѣяться на элеваторѣ, который перетряхаетъ русскую сырую рожь до самаго дна мѣшковъ и обдуваетъ ее со всѣхъ сторонъ теплымъ и вольнымъ воздухомъ. Послѣ трехлѣтняго пребыванія въ Канадѣ они уже выглядѣли совсѣмъ старожилами и хлопотали вокругъ своего лагеря подъ мостомъ съ такою увѣренностью, какъ будто это мѣсто было занято еще ихъ дѣдами и отцами. Палатки у нихъ были такія же бѣлыя и большія, какъ и у англійскихъ дачниковъ. Внутри земля была подкопана, умощена досками и укрыта одѣялами и простынями, такъ что образовались довольно удобныя кровати.
Завтракъ былъ готовъ. Духоборы немедленно усадили меня за столъ и сунули мнѣ въ руки точеную деревянную ложку издѣлія собственныхъ мастерскихъ Канадской Духоборіи.
Я попробовалъ отговориться, но долженъ былъ уступить гостепріимству моихъ новыхъ знакомыхъ.
— Поѣшь съ нами борща! — настойчиво говорили они. — Полно тебѣ англійскимъ прѣснымъ хлёбовомъ брюхо ополаскивать.
Духоборскій борщъ былъ горячій и густой, биткомъ набитый различными овощами и обильно заправленный коровьимъ масломъ. Я свелъ съ нимъ потомъ близкое знакомство во время своихъ странствованій по духоборскимъ селамъ.
— Чѣмъ намъ жить у англиковъ да платить по полудоляру на день, лучше же намъ варить себѣ по-своему, — говорили духоборьі. — Наше брюхо требуетъ другую пищу, — борщъ, квасъ, кашу, крутой хлѣбъ, все кислое да прочное.
Это была русская національная стихія, которая не хотѣла идти на компромиссъ съ американскимъ сладкимъ картофелемъ и слоенымъ пирогомъ изъ тыквы.
— Бѣда! — жаловались мнѣ потомъ члены духоборскаго комитета. — Приходится намъ по общественнымъ дѣламъ переѣзжать изъ города въ городъ. Конечно, заѣзжаемъ въ гостиницу; между прочимъ ѣда ихняя очень для насъ неподходящая. Мяса мы не ѣдимъ, одинъ хлѣбъ да картошку. Только деньги переводимъ зря. Пробовали мы уговаривать ихъ. Берите съ насъ только за ночлегъ, а объ ѣдѣ нашей не пекитесь. Мы себѣ будемъ свой борщъ варить, хоть въ полѣ на таганѣ. Не хотятъ ни за что. Подавай имъ по два доляра въ день съ каждаго человѣка. Теперь стали мы знакомцевъ заводить по городамъ. Такъ много легче!..
Мы разговорились съ духоборами, какъ будто старые пріятели, знающіе другъ друга уже Богъ знаетъ сколько лѣтъ.
Отъ этой группы русской простонародной молодежи, закинутой на другую сторону земного шара, на меня пахнуло яркимъ и простымъ очарованіемъ, какъ отъ полевыхъ цвѣтовъ, растущихъ среди преріи, которая открыла для нихъ свои гостепріимные предѣлы. Они дѣйствительно походили на цвѣты или на молодые плоды, еще покрытые первымъ дѣвственнымъ пушкомъ. Всѣ они были такіе славные, чистые, прозрачные, какъ стекло. Никто изъ нихъ не пилъ водки и не курилъ табаку. Уста ихъ не раскрывались для крѣпкихъ словъ, которыя считаются традиціонной принадлежностью русской народной рѣчи, даже въ полуофиціальномъ обиходѣ. За три года ни одинъ изъ нихъ не имѣлъ столкновенія съ канадской полиціей, не сидѣлъ въ участкѣ, не судился у мирового судьи, однимъ словомъ, не продѣлывалъ всѣхъ тѣхъ прелестей, которыми такъ богата наша широкая всероссійская улица. Зато эти мужицкія дѣти, таскавшія землю и ворочавшія бревна въ канадскомъ городѣ, живо напомнили мнѣ нашу университетскую молодежь. У нихъ были такіе же чуткіе ко всему, интеллигентные души и умы, хотя около половины изъ нихъ были малограмотны, а другіе тоже не пошли дальше хрестоматіи и «Родного Слова». Но учиться и мыслить можно не только по старымъ книжкамъ или даже по новѣйшимъ литографированнымъ лекціямъ.