— А какія слова были неподходящія для насъ, то Бодянскій — старичекъ настойчивый и всегда толкуетъ по-своему.
Одновременно съ этимъ г. Бодянскій устраивалъ въ духоборской средѣ различныя кооперативныя учрежденія. Это было, разумѣется, до основанія большой общины, въ 1900 и 1901 годахъ.
По поводу судьбы этихъ учрежденій г. Бодянскій писалъ г. Владиміру Ольховскому въ письмѣ отъ 14-го апрѣля 1900 г.:
«Вслѣдствіе разныхъ наговоровъ я охотно поспѣшилъ передать всѣ комитетскія дѣла. Послѣ этого пошла большая неурядица, которая однако закончилась общимъ удовлетвореніемъ, когда общественный капиталъ былъ раздѣленъ подушно, а заведенныя мною библіотека и аптека разобраны. Мнѣ кажется, — прибавляетъ г. Бодянскій, — что у духоборовъ со временемъ все будетъ — и библіотека, и аптека, и многое другое, но только тогда, когда иниціаторами этого явятся люди изъ ихъ среды, побуждаемые къ такой иниціативѣ опытомъ жизни, а сторонняя иниціатива имъ ничего не даетъ». Къ этимъ словамъ излишне что-либо прибавлять[4].
Рядъ молодыхъ людей, пріѣзжавшихъ для того, чтобы, такъ сказать, пройти въ Духоборіи курсъ опрощенія, оставилъ по себѣ довольно однообразныя воспоминанія.
Напримѣръ, духоборы разсказываютъ: «Пріѣзжалъ къ намъ молодой парнишка, Эдуардъ звали, французъ; сказываетъ, хочетъ жить съ нами. Но только ему было трудно. Пробовалъ онъ и пахать, и косить, — все нейде. Наконецъ, попробовалъ носилки носить съ женщинами, сѣно, напримѣръ, и тутъ не могъ. „Видно, — говоритъ, — мои руки только для письменности годятся“. Взялъ и уѣхалъ домой».
— Еще были двое молодыхъ ребятъ, — разсказывали духоборы, — русскіе, Фроловъ да Егоровъ. Они пробыли здѣсь мѣсяца три, а какъ полевыя работы начались, они уѣхали. Пища плохая, работа трудная. Кромѣ того, говорятъ, у васъ есть семейства, весь родъ и племень, а мы все какъ пришельцы. Фроловъ уѣхалъ назадъ въ Европу, а Егоровъ подался къ Принцъ-Альберту, взялъ ферму, написалъ отцу и матери, пускай пріѣдутъ, и теперь хочетъ занять еще нѣсколько фермъ для русской компаніи.
Наиболѣе благопріятное воспоминаніе оставила по себѣ группа молодыхъ людей, жившихъ въ сѣверномъ участкѣ въ одно время съ дѣятельностью г. Бодянскаго среди кипрскихъ духоборовъ. Особенно благодарную память оставилъ г. Сулержицкій. Иванъ Коныгинъ, о которомъ я упоминалъ выше, какъ только зашла рѣчь о Сулержицкомъ, сразу вспыхнулъ какъ порохъ.
— Ангелы, а не люди, — быстро заговорилъ онъ, — столько они старались, что, можетъ, мы и не стоимъ того. Кажется, палъ бы на землю, убился отъ одной благодарности. А конечно, какъ же будетъ на этомъ свѣтѣ. Другой ходитъ, бурунитъ, кричитъ: «Хоть бы ихъ и не было! Зачѣмъ живутъ?» А потомъ спроси ихъ, скажутъ: «Я этого не знаю, да я такъ и не говорилъ». А потомъ, когда уѣзжалъ Сулержицкій, всѣ говорили, просили его еще остаться. А онъ сказалъ: «Я вамъ уже не нуженъ, вы можете сами. А я лучше поѣду туда, гдѣ я болѣе нуженъ. Напримѣръ, въ Россіи много бѣдныхъ и темныхъ людей, то я лучше поѣду въ Россію».
Къ слову сказать, послѣднія фразы, если только онѣ переданы вѣрно, тоже отзываются поученіемъ.
Впрочемъ, г. Сулержицкій совершенно правъ, и дѣятельность интеллигентовъ теперь меньше нужна для духоборской среды. Духоборы оперились, и, вѣроятно, недалеко то время, когда они выдѣлятъ собственныхъ врачей и привлекутъ къ себѣ изъ Россіи хорошихъ платныхъ учителей. Тѣмъ не менѣе вольный врачъ или учитель могли бы найти для себя широкое поле дѣятельности среди духоборовъ. Для успѣха такой дѣятельности нужны два простыя условія, которыя, однако, встрѣчаются рѣже, чѣмъ можно думать. Во-первыхъ, въ личныхъ сношеніяхъ слѣдуетъ всегда ставить себя на равную доску съ собесѣдниками, не преклоняясь передъ духоборскою «премудростью» и не принимая наставническаго тона; во-вторыхъ, всю свою дѣятельность, врачующую или учебную, слѣдуетъ ставить на дѣловую почву, ибо духоборы избѣгаютъ и не цѣнятъ безплатныхъ услугъ, и вмѣстѣ съ ростомъ ихъ благосостоянія эта тенденція усиливается изъ года въ годъ.
Кромѣ интеллигентовъ подъ Каменкой жили три крестьянскія семьи, Дудченка, Ольховика и Твердохлѣба, всѣ три родомъ изъ Малороссіи. Мужчины были на работахъ. Мы зашли погостить въ хату Ольховика. Хата была глиняная, но очень аккуратная, вся выбѣленная мѣломъ, съ новенькой соломенной крышей. Въ передней горницѣ стояла крѣпкая самодѣльная мебель и большая грузная плита. Еще нестарая баба хлопотала у плиты, приготовляя обѣдъ. Она встрѣтила насъ очень привѣтливо, но не дала намъ просидѣть въ хатѣ пяти минутъ и потащила насъ на свой огородъ.
4
Болѣе подробное описаніе дѣятельности г. Бодянскаго можно найти въ статьяхъ г. Б. Ольховскаго: — «Духоборцы въ Канадскихъ преріяхъ», «