Я, однако, неоднократно разговаривалъ съ Иваномъ Коныгинымъ, и его рѣчи далеко не совпадали съ инсинуаціями хохлацкаго протестанта.
— Я имѣлъ три пары лошадей, — говорилъ Коныгинъ, — но теперь все отдалъ въ равненіе. Что же говорить, пусть отдалъ, надо къ людямъ быть милостивымъ. У меня трое большихъ сыновъ, но я это не считаю. Изъ нашихъ есть такіе, которые въ розницу очень заживно жили, а другіе бы изъ работниковъ никогда не вышли. Это надо поровнять.
— Напримѣръ, когда заводили общину, — говорилъ Коньшинъ, — иные на сѣверѣ и на Лиманѣ (озеро Добраго Духа) имѣли по семи коровъ. Они имѣли бы полное право оставить себѣ хоть часть, но отдали все. А въ общинныхъ селахъ, которыя и до того жили общиной, скота оказалось меньше. Первое, что одиночные болѣе старались, а зато второе, что въ ихнихъ селахъ было очень неровно и бѣдствія было больше.
— Все это надо привести въ порядокъ. Напримѣръ, у кого нѣтъ лошадей. Вотъ вамъ способа, наживайте. А потомъ вы наживете, я, пожалуй скажу: «Ну, и довольно теперь. Теперь есть чѣмъ взяться, теперь пусть я буду опять самъ по себѣ!» — А только при бѣдности, чтобы взяться, община дюже хороша. Безъ общины даже и не подняться никакъ.
— А если будемъ жить, какъ теперь, то община потянетъ долго, потому что теперь живутъ очень согласно. И такъ хорошо въ общинѣ для работы и для жизни союзной, что дай Богъ, чтобы потянулось подольше.
Сколько мнѣ извѣстно, рѣчи Ивана Коныгина представляютъ близкое выраженіе взглядовъ хозяйственной партіи на новое общинное устройство.
— Конечно, для Веригина хорошо, — говорилъ Твердохлѣбъ. — У него казна въ рукахъ; не работаетъ, ходитъ хорошо, ѣстъ тоже. Катается постоянно, вотъ поѣхалъ въ Реджайну, пріѣдетъ, поѣдетъ по селамъ. Его встрѣтятъ честь-честью, молодыя дѣвы его подъ-руки поведутъ, словно немощнаго, и обнимутъ, и поцѣлуютъ при всѣхъ. А онъ тому и радъ.
— У духоборовъ, по-моему, одно лицемѣрство, — говорилъ Твердохлѣбъ, — другъ за дружкой подсматриваютъ, во всемъ шпіонство. А если ты не ихній, то ты вовсе не человѣкъ, хоть умри передъ ними. А поговори-ка съ ними. Онъ тебѣ расписываетъ и размазываетъ, будто живой на небо летитъ, а на дѣлѣ — чисто змѣй.
— Я прежде тоже все божественное разводилъ, — мрачнымъ голосомъ говорилъ Твердохлѣбъ, — то-есть — не надо насиловать: гдѣ дадутъ тебѣ въ правое ухо, ты подставь лѣвое, а теперь, по-моему, все это — глупство. Я теперь такихъ людей уважаю, которые начнутъ и знаютъ, куда идутъ; а то подставь лѣвое ухо, а онъ сѣлъ да поѣхалъ. Нѣтъ, ты лучше самъ дай ему въ ухо.
Я всегда замѣчалъ, что люди съ подобнымъ настроеніемъ не могутъ ужиться за границей и рвутся обратно въ Россію, которая, повидимому, представляетъ мѣсто, особенно удобное для взаимныхъ оплеухъ. Твердохлѣбъ представлялъ лишнее подтвержденіе этого правила.
— Ей Богу, — повторялъ онъ, — продамъ лошадей и фургонъ и уѣду назадъ въ Россію. Скучно здѣсь жить съ англиками.
Онъ не хотѣлъ даже переночевать у духоборовъ и къ вечеру угналъ своихъ лошадей за двадцать верстъ къ уединенному галиціанскому фермеру. Это былъ типъ разрушительный, и созидательныя наклонности духоборовъ раздражали его, какъ личная обида. Такъ раздражаетъ симметрія пчелиныхъ сотовъ сердитаго шмеля, случайно попавшаго въ улей.
XII. Село Отрадное
Село Отрадное является центромъ и апогеемъ Духоборіи. Жители въ немъ лучше одѣты и дома выглядятъ чище и благоустроеннѣе, и даже борщъ гуще, чѣмъ въ другихъ селеніяхъ. Многіе изъ домовъ заняты веригинской породой, крупной и красивой, какъ на подборъ, и выбирающей себѣ для браковъ такихъ же крупныхъ и пригожихъ женщинъ.
Въ отсутствіе Петра Веригина самымъ вліятельнымъ лицомъ въ селѣ былъ его младшій братъ Гриша, недавно пріѣхавшій изъ Сибири. Я засталъ его за распилкой досокъ вмѣстѣ съ товарищемъ при помощи длинной проходной пилы. Впрочемъ, онъ тотчасъ же слѣзъ со своей возвышенной позиціи и пошелъ со мною на мельницу. Она была пущена въ ходъ всего два дня назадъ и теперь молола безъ забоевъ, совершенно ровно и правильно. Паровикомъ, составлявшимъ двигательную силу мельницы, завѣдывалъ Голубевъ, пріѣхавшій изъ Сибири вмѣстѣ съ Гришей. Мы встрѣтились почти какъ знакомые и стали вспоминать общихъ пріятелей и старыя Сибирскія видѣнныя мѣста.
Голубевъ раньше былъ простымъ слесаремъ, но въ Якутскѣ онъ долго служилъ на большой мукомольной мельницѣ, гдѣ и научился своему новому искусству. Здѣсь въ Америкѣ онъ успѣлъ сдать практическій экзаменъ на паровознаго механика, не зная ни слова по-англійски. Впрочемъ, испытаніе носило практическій и демонстративный характеръ, что значилось въ дипломѣ, который былъ выданъ Голубеву.