— А порядокъ какой! — продолжалъ пестрый жилетъ. — Сомнѣваешься въ чемъ, такъ вонъ полисменъ стоитъ, подойди и спроси. Онъ тебя не ударитъ, не обругаетъ.
— Они даже по-нашему говорить стали! — подхватила портомойница.
— На той недѣлѣ я одного спросила, гдѣ тутъ большой красный домъ? Бѣлье я несла, да адресъ запутала. А онъ отвѣчаетъ по-нашему, по-русски, да такъ чисто: «Передъ домомъ стоишь, тетка, а сама спрашиваешь!»
— Знаютъ англики, — разсудительно сказалъ Грынь, — что русскому некогда учиться. Оттого и сами учатся по-нашему.
Эту полулегенду о томъ, что городовыхъ въ Виннипегѣ обучаютъ русскому языку, я слышалъ не одинъ разъ, и она показываетъ, какъ много довѣрія питаютъ русскіе переселенцы къ правительству своей новой родины.
— А мы не пойдемъ на землю! — отозвался одинъ изъ молодыхъ Капустинскихъ изъ своего угла.
— А лысый съ вами, не ходите! — сказалъ пестрый жилетъ.
— А отчего?
— Ванька говорить, — вмѣшался старый Капустинскій безпристрастнымъ голосомъ, — намъ и въ городѣ хорошо… У насъ вѣдь шесть человѣкъ на работу ходятъ, — прибавилъ онъ уже самъ отъ себя. — Вѣдь это цѣлый капиталъ!
— А на землѣ будешь самъ себѣ хозяинъ! — возразилъ пестрый жилетъ.
— Я и здѣсь буду хозяинъ! — сказалъ Капустинскій. — Вотъ куплю себѣ лотъ (участокъ) земли и построю домъ. Хлѣбъ, мясо здѣсь дешевы. Можно жить да Бога хвалить.
Это было неизбѣжное разслоеніе деревенскихъ и городскихъ элементовъ. Капустинскій, очевидно, уже накопилъ денегъ и выбиралъ для себя болѣе легкую жизнь въ городѣ.
— Въ деревнѣ пыль, жара! — сказалъ Ванька. — А у насъ дома какъ прохладно!..
Я только что прошелъ внутрь дома, чтобы напиться воды. Прохладное жилище Капустинскаго оказалось до такой степени грязно, что можно было только удивляться, какъ люди могутъ жить среди такой обстановки. Вся мебель была изломана. Постель состояла изъ груды тряпья, еще болѣе грязнаго, чѣмъ въ эмигрантскомъ баракѣ. Женщина пеленала ребенка на обѣденномъ столѣ, и пеленки оставили слѣдъ рядомъ съ корками хлѣба и неубранной миской. За послѣдніе два года я совсѣмъ отвыкъ отъ такихъ картинъ и теперь съ содроганіемъ думалъ, что эти люди, живущіе въ такомъ смрадномъ логовищѣ, навѣрное, являются своего рода избранниками среди полтавскихъ крестьянъ и вдобавокъ имѣютъ запасъ денегъ въ банкѣ или въ кубышкѣ.
— А я пойду на село, я пойду! — громко заговорила Ильпинская. — Землю искать пойду! Мои братья фармы побрали. Я къ нимъ пойду, тоже фармисткой (фермершей) стану…
— Какая это земля? — продолжала она, очевидно, по адресу пессимиста, порицавшаго твердость канадской почвы, хотя глаза ея смотрѣли совсѣмъ въ другую сторону. — Глей? Ты знаешь? Это — золотая земля. Брось въ нее что хочешь, хоть картошку вареную, она все родитъ!..
— Братики, — продолжала она, обращая свои слова къ другимъ слушателямъ, — я была тутъ у Галиціанки на фермѣ. Ухъ, грекъ ее бей! Вотъ хозяйство!. Одного маку цѣлый загонъ. Въ полтавщинѣ хлѣба столько не сѣютъ. Рѣдька — по человѣчьей головѣ. Картошку не могли всю выкопать…
Пріемышъ Капустинскаго поднялся мнѣ навстрѣчу съ книжкой въ рукахъ.
— Что такое залогъ? — спросилъ онъ. — Куда его залагаютъ? — Я посмотрѣлъ книжку. Это былъ дешевый русско-англійскій самоучитель, малопонятный даже для болѣе культурнаго читателя. — Еще вотъ видъ, это что, паспортъ? — продолжалъ бѣдный мученикъ грамматики. — А по-англійски какъ?
— У, русскій дурень! — немедленно подхватилъ Ванька. — По-англійски нѣтъ паспортовъ…
— А вы сами кто? — огрызнулся пріемышъ, складывая книги.
— Мы — англики! — убѣжденно сказалъ Ванька.
— Дурни англійскіе, — подтвердилъ пріемышъ, вынимая изъ кармана листокъ бумаги и обломокъ карандаша.
— Какъ это вы англики? — спросилъ я съ удивленіемъ.
— Конечно, — сказалъ Ванька. — Мы всю зиму въ школу ходили, — не то что Опанасъ!
— We are english (мы англичане)! — произнесъ онъ довольно правильно, но съ акцентомъ, болѣе приличнымъ для татарскихъ, чѣмъ для англійскихъ звуковъ. — Насъ и англійскіе ребята къ себѣ принимаютъ.
— Опанасъ — лобомъ трясъ! — со смѣхомъ сказалъ другой Капустинскій, задирая въ свою очередь пріемыша.
— Опанасъ! Лови свиней, а не насъ! — подхватилъ третій мальчикъ.
Опанасъ поднялся съ мѣста и подошелъ къ обидчикамъ.