Я не зналъ, что сказать ему.
— Есть сказка, — началъ опять слѣпой. — Былъ королевичъ. Приколдовали его навѣки недвижимо. До пояса у него тѣло, а отъ пояса камень. И не можетъ пошевелиться… Сидитъ и живетъ и старѣетъ… И я не лучше его…
Я собрался уходить.
— Позвольте вамъ оставить немного денегъ, — предложилъ я на прощанье.
Слѣпой не пошевельнулся. Я вынулъ монету и положилъ ее въ руку женѣ сапожника. Но она замотала головой.
— Не мнѣ. Не надо. Чтобы не было соблазну… Иванъ Матвѣичъ, тебѣ даетъ…
Она отыскала его руку на столѣ и вложила въ нее деньги. Слѣпой вернулъ ихъ обратно.
— Возьми себѣ за квартиру, — сказалъ онъ. — И такъ не плачено.
Я вышелъ за ворота и отправился на пристань, собираясь въ тотъ же день уѣхать изъ Самары.
Но еще долго передъ глазами моими стоялъ этотъ слѣпой человѣкъ, сильный и вмѣстѣ безпомощный, способный и заброшенный.
Онъ былъ, какъ живой инструментъ, созданный природой для благородной работы, но испорченный ею въ самомъ началѣ, брошенный въ сторону и ржавѣющій въ углу…
Приколдованный плѣнникъ…
С.-Петербургъ, 1908.