Мы начали уставать, пробовали садиться и отдыхать, но тотчас же холод и сырость давали себя чувствовать. Это принуждало нас итти дальше. Прыгая с одной глыбы на другую, мы согревались, а согреваясь, зябли еще более, если останавливались хоть на минуту.
Через час мы добрались до второй «кулисы». За ней были опять скалы, все тот же едва заметный изгиб берега и все та же пустынная полоса прибоя, заваленная камнями.
Недалеко от берега, несколько в стороне, на большом плоском камне сидело множество бакланов. Птицы собрались на ночлег, но, услышав шум, они все повернули головы в нашу сторону и приготовились слетать при малейшем намеке на опасность. Теперь они плохо видели и потому еще более насторожились. Наконец, один баклан не выдержал, тяжело взмахнул крыльями и взлетел на воздух и тотчас же вслед за ним, как по команде, сразу снялись все птицы и полетели стороной вдоль берега к тому мысу, который остался у нас позади.
Чем больше сгущались сумерки, тем итти становилось все труднее и труднее. Глаза стали плохо уже различать, где грани камней, где щели. Люди все чаще и чаще оступались и падали…
Камни быстрее лучеиспускали свою теплоту — становилось все холоднее и холоднее. Стоячая вода стала покрываться тонким слоем льда; мокрые водоросли замерзли и хрустели под ногами. На небе кое-где зажглись крупные звезды. Море было тихое-тихое — волнение улеглось совсем так, что даже у берега совершенно не было слышно всплесков прибоя. В природе воцарилась какая-то особенная мертвящая тишина. Такая тишина как-то особенно гнетуще действует на душу.
С неимоверным трудом мы дотащились до третьего мыса. Здесь отвесная стена преградила нам дорогу. Мы попали в тупик, скалы прямо обрывались в море. С каким бы удовольствием мы остались здесь на ночь. Казаки начали шарить в камнях руками в надежде найти дрова ощупью, но дров не было.
Что делать? Собрали маленький совет. Было только два выхода: или надо было возвращаться назад к реке Луговой, или же надо было обойти мыс вброд по воде и итти вперед до тех пор, пока мы не найдем дров или пока не дойдем до своих лодок, то есть до бивака.
У всех у нас у троих ноги сильно болели, руки были исцарапаны, колени разбиты. А что, если дальше мы опять не найдем дров, если до бивака еще далеко, что если нам всю ночь придется лазить по этим ужасным камням?! Да мы и не выдержим! Усталость возьмет свое, тогда не только можно будет простудиться, а прямо-таки замерзнуть. Обидно итти назад, когда с таким трудом пройдено так много. А может быть, наш бивак находится тут сейчас же за этим мысом. Неизвестность того, что находится впереди, надежда на счастье и риск решили вопрос в пользу последнего предположения, и мы пошли опять.
Скалу можно было обойти только вброд. Мы начали раздеваться.
Прибрежные камни уже обледенели. В темноте не видно, какой глубины вода. С опаской мы вошли в нее по колени — она сразу охватила голое тело; кости заныли от холода и боли. Придерживаясь за выступы скалы, медленно и осторожно мы подвигались вперед, ощупывая дно ногами. На дне были такие же глыбы, с такими же острыми краями, такие же щели и провалы, как и на берегу. Черная, как чернила, вода казалась страшной. В одном месте было очень глубоко — это была большая выбоина, яма. Нам удалось обойти ее после долгих поисков и обоюдных усилий, помогая друг другу. По мере того как мы подвигались вперед, вода поднималась все выше и выше, и, наконец, дошла до пояса, теперь нам оставалось пройти шагов тридцать.
Впереди в темноте виднелось два огромных камня, сложенных друг на друга, еще дальше — острый край мыса, за которым сразу начинался пологий берег. Вдруг один из камней — верхний — шевельнулся и вслед затем с сильным шумом и всплеском рухнулся в воду. Большая круговая волна разошлась во все стороны! и обдала нас до самой груди. Мы все разом вскрикнули, как это всегда бывает при неожиданной холодной ванне, и остановились на месте испуганные. Это оказался сивуч. Он спал на камне, но разбуженный нашим приближением, бросился в воду и обдал нас водой. Одежда наша была подмочена.
Еще десять шагов и мы обогнули мыс и вышли на берег. Все тело горело, как в огне. На воздухе было еще холоднее, чем в воде. Мокрая одежда шуршала — она начинала замерзать; надо было одеваться как можно скорее. Люди дрожали, как в лихорадке, и щелкали зубами. Меньше чем через пять минут мы были уже готовы, быстро без проволочек захватили свои котомки и снова полезли на камни.
Стало совсем темно, так темно, что в нескольких шагах нельзя было разглядеть ни скал, ни человека. Ночь обещала быть морозной. Яркие звезды горели на небе, они искрились и переливались всеми цветами радуги. И вода, и камни, и береговые обрывы — все это слилось в один общий тон вместе с темнотой ночи.