Когда стало светать, тигр встал, встряхнулся и отошел от окна. Люрл обрадовался, думая, что он ушел совсем. Прождав с четверть часа охотник подошел к дверям с целью снять запоры и вдруг увидел пестрое чудовище как раз против себя.
Тигр лежал на брюхе, вытянув передние лапы, и внимательно смотрел на дверь.
Безумный страх овладел звероловом. Он понял, что тигр охотится за ним. К вечеру пурга окончилась, кругом воцарилась тишина, и тогда Люрл ясно слышал, как полосатый хищник ходил вокруг фанзы, и видел лапу его в окне. Один раз тигр даже взобрался на крышу, словно желая проверить, нельзя ли как-нибудь сверху проникнуть внутрь жилища.
Еще одну ночь Люрл провел без сна, вздрагивая от каждого шороха и испуганно поглядывая на дверь и окно. На третьи сутки тигра совсем не было видно. Люрл хотел было открыть дверь и убежать, но когда он стал возиться около двери, страшный зверь одним прыжком опять очутился перед фанзой.
Люрл совсем потерял голову. Он голодал, потому что все продовольствие хранилось снаружи, в особом амбарчике на сваях.
К счастью, в это время послышались голоса. То были охотники из соседней зверовой фанзы.
Тигр тотчас скрылся в зарослях. Люрл вышел из своей темницы и увидел трех вооруженных удэхейцев с собаками. Они разложили три костра вокруг фанзы и сделали несколько выстрелов в воздух. Однако тигр оказался из трусливых и ночью, перед рассветом, задавил всех собак.
На другой день удэхейцы, обсудив положение, решили возвратиться обратно.
Прошло два месяца. Когда стали таять снега, старик Люрл с одним из своих сородичей отправился осматривать ловушки. Немногие из них пустовали, большая же часть была с добычей, преимущественно с белками, колонками[369], рябчиками и сизоворонками; но шесть ловушек поймали соболей.
Долго ждали пойманные соболи своего хозяина, пока сойки и вороны не растащили их по частям. В ловушках остались кости да клочки шерсти.
По следам на стаявшем снегу видно было, что тигр продолжал посещать фанзу, часто ложился перед дверью и взбирался на крышу.
Такая настойчивость зверя напугала старика Люрла. Он бросил это место совсем и перекочевал на реку Чеэ-Бязань.
Прежде чем попасть в какой-либо меховой магазин, шкурка соболя претерпевает много мытарств, о которых часто не знают не только покупатели, но и сами продавцы пушнины.
С соболя шкурка снимается тотчас, как только животное убито и не успело еще окоченеть. Для этого от заднего прохода вправо и влево делается два небольших разреза по два и пять десятых сантиметра длиною каждый, и затем, осторожно действуя ножом, стараются, сколько возможно, отделить шкурку около разрезов, в особенности около корня хвоста. Потом принимаются и за самый хвост. Это процедура довольно трудная: стержень хвоста сидит очень прочно, а плотная кожа его, покрытая длинными волосами, будучи сложена вдвое, с трудом выворачивается. Чтобы совсем не оторвать хвост, действуют так: захватив одним или двумя пальцами левой руки за основание стержня хвоста, правой равномерно тянут за шкурку, пока она не сойдет. Затем берут струганую палочку такой же толщины, как стержень, и при помощи ее вновь выворачивают хвост шерстью наружу. Палочка остается в шкурке хвоста до тех пор, пока он не высохнет.
Затем тушку соболя привязывают веревкой за стержень хвоста, вешают на гвоздь (приколыш), вбитый в стену, или на ветку дерева головой книзу и снимают шкурку чулком, препарируя лапки и уши.
Орочи нос соболя оставляют на тушке. Обычай этот основан на поверье, что соболь узнает (учует), кто именно поймал его.
Человек, позволивший себе снять нос вместе со шкуркой, навсегда лишается удачи в охоте.
Китайцы едят соболя только в том случае, если нет другого мяса, а растительная пища надоела. Обыкновенно же они бросают его около фанзы, предоставляя дальнейшую заботу о нем сойкам и воронам.
Орочи и удэхейцы, опять-таки из тех же соображений, чтобы соболь не узнал, где живет виновник его гибели, относят тушки подальше от жилища, а некоторые, наиболее суеверные, даже не приносят ее домой и бросают на месте охоты. Впрочем, в китайских зверовых фанзах приходилось иногда видеть засохшие тушки соболей, повешенные в амбарах, а также хорошо отпрепарированные собольи черепа. Покидая фанзы, китайцы не уносят их с собой, но любят собирать и нанизывать на веревочку, как украшения.